Воздушный витязь

Ведь перед французами будут расшаркиваться и предоставлять им все, а на русских будут покрикивать и ставить им в пример французов".

Как бы в подтверждение этих горьких слов газета "Русское слово" 12 апреля 1917 года сообщила, что в Киев прибыла группа французских летчиков и для оказания "должной братской встречи" городская дума ассигновала 10000 рублей. Так расшаркивались перед иностранцами…

Зато какой гордостью звучали слова капитана Крутеня: "Мы в технике уступаем, но в работе боевой никакие французы не смеют сделать нам упрека".

Прямота и резкость суждений не нравилась, конечно, бездарному руководству авиацией. Но Крутень не мог вести себя иначе. Истина, страстное стремление усилить русский военно-воздушный флот были для него всего дороже. Он шел своим тернистым путем… И с ним не могли не считаться в верхах — он был слишком заметной фигурой в боевой авиации.

На звонок открыл сын Каролины Карловны Вадим, мальчик лет двенадцати-тринадцати.

— Мама, кто к нам пришел! — восторженно прокричал Вадим и бросился обнимать Евграфа Николаевича.

— Кто же это пришел к нам? — раздался из комнаты голос Каролины Карловны. Она вышла в прихожую, увидела старшего сына, удивленно всплеснула руками, заспешила к нему, протягивая руки. Он сделал шаг ей навстречу…

— Сынок мой, Графчик, — взволнованно шептала Каролина Карловна, трижды порывисто целуя его. — Боже, какая радость! Я извелась, гадая, где ты, что с тобой? Ну раздевайся, милый, снимай шинель. Вадим, помоги ему.

Шинель снята с Евграфа Николаевича, и Вадим тут же надевает ее, а на голову нахлобучивает армейскую фуражку.

— Я похож на доблестного капитана русской армии? — смеется мальчишка, лицо его сияет.

Усадив сына на кушетку, Каролина Карловна садится рядом с ним.

— Ну рассказывай, рассказывай. Ты из-за границы? Где побывал?

— Да, только что вернулся. Был во Франции и Англии, — говорит сдержанно Крутень, глядя перед собой. Он взволнован встречей с матерью, хочет скрыть волнение.

— Ну и как там у французов и англичан? Тоже воюют? А у нас что творится. Ты, конечно, знаешь. Как же теперь без государя-императора? Неужели конец Романовым?

— Конец! В других странах обходятся без царя, обойдемся и мы.

— Ты против государя?

— Что говорить, мама. Так народ распорядился. Вы живете в Петрограде, все видели сами.

— Видела толпы со знаменами, слышала их крики: "Долой самодержавие, да здравствует свобода!" Все рушится, Графчик, будто при землетрясении. Как теперь жить? Надежно ли Временное правительство?

— Кроме Временного правительства есть еще и другая сила — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Слышала о таком? Между ними идет борьба за власть, за влияние на армию, и неизвестно, кто возьмет верх. О царе теперь и не вспоминают.

— Ах, как же это так? — Каролина Карловна смотрит на сына расширенными глазами. — Ведь мы верили в него, пели "Боже, царя храни". Казалось, все так прочно.

— Верили, — жестко сказал Евграф Николаевич. — Были как слепые, теперь открылись глаза — правду увидели.

— Скажи, Графчик, скоро ли конец войне? Может, помиримся с Германией?

— Конца войны не видно. Нам говорят: сражаться до победы. Что-то должно произойти.

— Но что?

— Не знаю, мама, но чувствую, что-то важное. Все полетит к чертям в тар-тарары.

— Страшно становится, сынок. — Каролина Карловна сжала руку Крутеня. — Давай о тебе поговорим. Как ты жил эти годы? Редко пишешь, о себе ни слова.

— Что писать? Воюю. А жил, как все живут на фронте. Конечно, трудно, иногда нестерпимо, но я офицер, командир части, должен являть пример.

— Наверно, ранен был?

— Нет, Бог миловал.

— Это так опасно — летать под пулями врага. Опаснее, чем на земле? Правда?

— Что поделаешь, мама, сам выбрал себе такую стезю. Завтра опять на фронт.

— Полковник Клименко тоже на фронте. По за тебя я больше боюсь. Береги себя, милый.

— Прошу вас, Каролина Карловна, больше не запрашивать обо мне. Это неудобно.

— Ну вот, опять Каролина Карловна! Мама я тебе, мама!

В разговор вмешался Вадим:

— Расскажи, братец-капитан, о своих воздушных боях. Как немцев колошматил?

— Малыш, — Крутень рукой притянул его к себе. — Не так это просто. — Иногда и меня колошматили.

— Красивый какой! — Вадим осторожно тронул Георгиевский крест на кителе Евграфа Николаевича. — С белой эмалью и золотом.

— Ну хватит, Вадик, — остановила его мать. — Дай нам поговорить о серьезных делах. Сынок, когда видел Наталью в последний раз?

— Давно, когда был в Киеве по служебным делам.

— Пишет она?

— Редко, по нескольку слов.

— Видно, хорошая девушка. Жениться бы тебе на ней.

— Когда? — горько улыбнулся Крутень. — Война не дает передышки. Да и время ненадежное. Стукнет пуля — и останется молодая вдова. Лучше уж одному.

— Не говори так, милый, — истово перекрестилась Каролина Карловна, — не накликай беду.

— Я не суеверен.

— Давай обедать. Водочки выпьешь чарку?

— Я не пью, мама.

— Так и ни капли?

— Ни капли, дал зарок.

— Ну и молодец.

15 марта 1917 года в Управлении военно-воздушного флота капитану Крутеню было вручено распоряжение: