Воздушный замок

– Будет уместно, если ты переоденешься и сходишь к цирюльнику, о мой сводный кузен, – посоветовал он Абдулле. – В настоящий момент ты выглядишь отнюдь не как человек, достойный посетить нашу лавку.

– А с чего мне ее посещать? – не без удивления спросил Абдулла. – Все вы уже давно дали мне понять, что меня там не ждут.

– Потому что внезапно выплыло на свет пророчество, сделанное при твоем рождении, – начал объяснять Хаким. – Оно обнаружилось в шкатулке, в которой, как издавна считалось, хранились благовония. Если ты позаботишься о том, чтобы прибыть к нам в лавку в достойном виде, мы вручим тебе эту шкатулку.

Пророчество Абдуллу ни капельки не интересовало. К тому же он не понимал, почему должен сам пойти его забрать, если Хакиму ничего не стоило принести его с собой. Он был уже готов отказаться, как вдруг ему пришло в голову, что если этой ночью удастся произнести во сне нужное слово (в чем Абдулла не сомневался – ведь это удалось ему уже дважды), то они с Цветком-в-Ночи, по всей вероятности, сбегут и поженятся. А мужчине подобает быть на собственной свадьбе должным образом одетым, умытым и выбритым. Так что, поскольку все равно придется идти в бани и к цирюльнику, можно по дороге домой заскочить к родственникам и забрать это дурацкое пророчество.

– Очень хорошо, – сказал он. – Ждите меня за два часа до заката.

Хаким нахмурился:

– А почему так поздно?

– Потому что у меня дела, о мой сводный кузен, – поведал ему Абдулла. Мысль о предстоящем побеге преисполнила его такой радости, что он улыбнулся Хакиму и склонился перед ним со всей возможной учтивостью. – Хотя я чрезвычайно занят и у меня остается лишь немного времени подчиняться твоим приказам, я приду, не волнуйся.

Хаким по-прежнему хмурился и, даже уходя, так же хмуро глянул на Абдуллу через плечо. Он был явно раздосадован и заподозрил неладное. Абдулле не было до этого никакого дела. Едва Хаким скрылся из виду, он от радости отдал Джамалу половину оставшихся денег за охрану палатки до вечера. В ответ на это ему пришлось принять от Джамала, которого все больше и больше распирало от благодарности, завтрак, состоявший из всевозможных деликатесов с жаровни. От волнения аппетит у Абдуллы улетучился. Еды было так много, что Абдулла, щадя чувства Джамала, большую часть скормил псу, причем пришлось беречься, так как обычно пес норовил отхватить его пальцы вместе с лакомыми кусочками. Однако пес, похоже, был благодарен не меньше хозяина. Он учтиво вилял хвостом, ел все, что предлагал Абдулла, а под конец попытался лизнуть его в лицо.

От этой церемонии Абдулла уклонился. Из пасти пса густо пахло несвежим кальмаром. Абдулла осторожно погладил его по шишковатой голове, поблагодарил Джамала и поспешил на Базар. Там он вложил оставшуюся наличность в аренду тачки. Эту тачку он аккуратно нагрузил лучшими и диковиннейшими коврами из своих запасов – очинстанскими цветочными, превосходными узорчатыми, привезенными из-за пустыни, золотыми фарктанскими, ослепительным паласом из Инхико и парными шпалерами из далекого Таяка – и покатил их к большим палаткам в сердце Базара, где торговали самые богатые купцы. При всем своем волнении Абдулла оставался человеком дела. Отец Цветка-в-Ночи явно очень богат. Лишь самые состоятельные люди могут себе позволить дать за дочерью такое приданое, чтобы сделать ее женой принца. Поэтому Абдулле было ясно, что бежать им с Цветком-в-Ночи придется очень далеко, а не то ее отец предпримет что-нибудь весьма неприятное. Но еще Абдулле было ясно, что Цветок-в-Ночи привыкла к роскоши. Ей не понравится жить в бедности. Поэтому Абдулле нужны были деньги. Он склонился перед торговцем в богатейшей из богатых лавок и, назвав его колоссом среди купцов и наиславнейшим из негоциантов, предложил ему цветочный очинстанский ковер за поистине сокрушительную сумму.

Торговец был другом отца Абдуллы.

– Почему же, о сын знаменитейшего на Базаре, – спросил он, – ты желаешь расстаться с тем, что, судя по цене, представляет собою жемчужину твоей коллекции?

– Я реорганизую свое предприятие, – отвечал Абдулла. – Ты, вероятно, слышал, что я скупаю картины и другие произведения искусства. Чтобы освободить для них место, мне приходится распродавать наименее ценные из залежавшихся у меня ковров. И мне пришло в голову, что продавец небесного полотна вроде тебя снизойдет до того, чтобы помочь сыну своего старинного друга сбыть с рук эту несчастную цветастую тряпку по бросовой цене.

– В будущем содержимое твоей палатки будет представлять несомненный интерес, – заметил торговец. – Позволь предложить тебе половину того, что ты просишь.

– О скупейший из скупцов! – отвечал Абдулла. – Даже бросовая цена – это деньги. Но ради тебя я, пожалуй, скину два медяка.