Вожак

Юлия налила по второй: себе, потому что остальные выпить не успели. За маленьким круглым столиком четверым было тесно. Антоний отсел к дверям, вертясь на винтовом табурете. В разговоре телохранитель участия не принимал.

– Ненавижу, – Юлия тряслась в ледяном, опасном бешенстве. – Они заново вводили меня в имущественные права. Тебе хорошо, трибун. У тебя ничерта нет, кроме жалованья и орденов. А у меня недвижимость. У меня депозиты в банках. Акции, наконец. Земельные участки в курортной зоне. Цунами на них на всех! Я стерла пальцы в хлам, подписывая бумаги! Я стерла язык, давая интервью…

– Я тут тоже не развлекался, – обиделся Тумидус. – Ты в курсе, что я символ?

– В курсе. А ты в курсе, что мне восстановили ученые степени? Публично, под духовой оркестр? Это хуже, чем рвать зубы мудрости!

– Идиот ты, а не символ, – вмешался муж. Рюмку Лючано Борготта вертел в пальцах, будто раздумывал: выпить или выплеснуть трибуну в лицо. – Задницы кусок. Кто потащил в пекло маэстро Карла? Кто рисковал жизнью старого, больного человека? Я тебе этого никогда не прощу, символ. Там, где ты, там одни неприятности…

Тумидус аж закаменел от обиды.

– Там, где я? – начал было он. – Там, где я, Борготта? И это я слышу…

Юлия внезапно успокоилась.

– Хватит, – велела она. – Я женщина, меня истерики украшают. А вам, питекантропам, должно быть стыдно. Лючано, перестань: он не виноват, что Стёпа Оселков погиб в распавшемся колланте. И ты, трибун, угомонись. Лючано после гибели Степана сам не свой. Над всеми трясется, за всех боится. Когда он узнал, что маэстро Карл улетел с тобой…

– Я нервничал, – похоронным тоном откликнулся Лючано Борготта, словно это все объясняло. – У меня началась бессоница. Этот напыщенный…

– Хватит!

– Ладно, извини. Больше не буду.

Тумидус сперва не поверил своим ушам. Решил, что Борготта просит прощения у супруги. Но спустя минуту, до краев наполненную угрюмым сопением Лючано, военный трибун понял, что одержал главную победу в своей жизни. Потому что услышал еще раз:

– Извини, говорю. Устал, как собака…

– Твое здоровье, – согласился трибун. – Сладких тебе снов.

– Ты что, специально приехал встретить нас?

– В каком-то смысле.

– Нас, но не всех? Меня ты встречать не хочешь?

– Я имел в виду: не только вас. Я жду племянника…

– Она не хотела рассказывать, – теперь ораторский стих нашел на Лючано. Рюмку он опрокинул, не прерывая беседы. – Я знал про Стёпку, но не знал про эти гадские игры с недопомпилианцами. Пришлось вытягивать буквально по слову. По словечку…

– По жилочке, – уточнила Юлия. – Любимый супруг вгрызся в меня, как крыса в сыр. Железная Юлия? Он изъел мое железо насквозь, хуже ржавчины. Я отбивалась, молчала, пыталась врать. Но если Лючано Борготте что-то втемяшится в голову…

Тумидус кивнул. Он хорошо понимал госпожу Руф.

– Помпилия отыграла назад, – перебил жену Лючано. – Великая империя поджала хвост. Вы в расовом статусе, вы герои. На Октуберане восстанавливают головной офис «Грядущего». Идея коллантов опять пошла на взлёт. Если сейчас колланты начнут гибнуть, все успехи отправятся коту под хвост. А они начнут гибнуть, если киттянские эксперименты продолжатся. Недопомпилианец-коллантарий, выход в космос, распад группы. Лживые, надуманные причины; ледышки в вакууме. Духовой оркестр? – он с укором посмотрел на Юлию, жующую ломтик сыра. – Духовой оркестр, радость моя, будет играть на похоронах. Марш за маршем, и все траурные. Ты что думаешь, вудуны так легко остановятся?

Юлия кивнула:

– Ты прав. Они не остановятся.

Ледышки, подумал Тумидус. Ледышки в вакууме. Шесть тел в холодной мгле; мертвецкий хоровод. И слабая искра – челнок «Карттики», приближающийся к останкам колланта. Я видел эту трагедию в записи. Я вспомнил ее, когда первый раз вступил в Кровь. И вот сейчас, в уюте бара, в безопасности, под тутовую водку.

– Не остановятся, – подтвердил он. – Раз за разом вудуны будут убирать коренного помпилианца из группы, заменяя кем-то другим. Я согласен с тобой, Борготта. Это очень меня беспокоит. Пока мы грыземся, все нормально. Такой, знаешь ли, закон природы. Но если мы придерживаемся одной точки зрения… Этого я боюсь. Я сделаю все, чтобы исправить ошибку.

– Хочешь скандала? – окрысился Лючано.

– Нет. Раз вудуны не остановятся, я хочу их остановить. И знаю, как. Решение мне подсказал брат, перед моим отбытием в Кровь. Я обдумал его слова. Я зубы об них сточил, будь они неладны! «Я звал тебя «десятинщиком», – сказал он. – Я и сына так звал, поначалу. Я не хотел, чтобы он стал военным.» А потом озвучил решение. Юлия, все лежит на поверхности… Мы ломимся в открытую дверь. Вудуны уже остановились. Просто они об этом еще не знают.

– Водочки? – поинтересовался бармен. – Повторить?

И улыбнулся.