Вождь чернокожих. Black Alert (СИ)

Только очередная война с итальянцами, и чудом сохранённая независимость. Исходя из этого, я понимал, что не надо торопить события, а подождать, когда чёрный цвет будущей смерти императора Абиссинии облетит и созреет плод его гибели, после которого и стоило уже предпринимать активные действия. И если не захватывать власть самому, то, по крайней мере, подталкивать к этому внебрачного сына Иоханныса IV, с последующим протекторатом, в свою пользу, либо к созданию конфедерации, со мною во главе. Я не люблю власть, я к ней стремлюсь! Но, исключительно, вынужденно. Мне ещё родину спасать, если сам не погибну, к этому времени.

У меня, по-прежнему, были только жалкие зачатки примитивной медицины, несмотря на огромную работу, проделанную фельдшером Самусеевым и его огромной супругой Сивиллой. Всё, что они смогли сделать, это создать курсы медсестёр и медбратанов, для тех, кто был наполовину знахарями, а наполовину, практикующими хирургами.

«Кому что отрезать, сюда пожалуйтца!»

Также, их большим достижением были акушерские курсы, организованные в каждом городе. Курсы имели форму тайного общества, в которое допускали только проверенных и специально отобранных женщин, рекомендованных старшинами селений.

После этого, хоть рождаемость и осталась прежней, но послеродовая выживаемость матери и ребёнка резко возросла. Особыми льготами пользовались женщины, беременные от белых, им выдавали подарки и, на первое время, после благополучных родов, снабжали продуктами, по моему личному распоряжению.

Местные повитухи активно делились своим опытом, который обобщался женой Самусеева Сивиллой, в свою очередь, обогащаясь умениями, которые добавил он. Знание действий местных лекарственных трав, плодов, корнеплодов, отваров и эликсиров, произведённых из них, а также, мои знания фармакокинетики и фармакодинамики, в общем, и дали такой предсказуемый эффект.

Время моего нахождения в городе Бартер тоже не прошло даром. Я, наконец, разобрался с переписью населения, обязав каждого сельского старшину отчитываться в количестве людей, проживающих на территории деревни, и собирать с каждого дома ракушки каори, в виде отчётности. Одна ракушка — один человек.

Десяток ракушек преобразовывался в дощечку, на которой было изображение человека. Каждый десяток помечался одним изображением. Заканчивалась табличка, делалась следующая, и так далее. На первое время, этого должно было хватить, а потом я планировал провести более сложный учёт населения.

Там же, стали внедрять и принудительную татуировку. Первая буква на русском алфавите обозначала название племени, например, «Б» — банда, год рождения, тоже буквой, как на монетах времён Петра 1. Например, «А»— 1850 год, ну и третья буква, обозначала страну, в которой он родился на тот момент, например, Буганда — буква «Б». Примитивно, конечно, но хоть что-то.

Налоги собирались натурой, и каждый вождь обязан был отчитываться перед моей налоговой службой, в которой главным был Емельян Муравей. Это была ещё та шарашкина контора, в которой служили все подряд, причём, иногда, такие проходимцы, на которых и клеймо ставить было некуда. Набирались туда, главным образом, русские, но были и армяне, и евреи, и бог весть кто ещё, вплоть до финнов.

Самое смешное, в этой, так сказать, налоговой службе, никто никому не доверял, и каждый считал своим долгом подставить товарища, которого воспринимал как конкурента, и слить начальнику, рассказав о его манипуляциях с налогами. Это приветствовалось и поощрялось.

Налоги платились, и склады уже распухали от собранного имущества, которое надо было продавать дальше, но каналы поставок были разрушены, а в свете самоизоляции и дозированного расхода имеющихся ресурсов, я не собирался форсировать и массово искать новые пути сбыта накопленной слоновой кости и всего остального.

Налоги брались натурой, но, пока, небольшие. Из-за, полностью прекращённой мною, торговли рабами, возник частичный коллапс торговых отношений. Главный товар, интересующий арабских купцов, исчез, как исчезли и прибыли, которые они получали от этого. Но их ряды я основательно проредил, задавив в зародыше все протесты. На кол, правда, не сажал, больше виселицами баловался.

Оставшиеся в живых, приняли новые правила игры и занялись торговлей другими товарами. На очереди были местные крупные вожди и землевладельцы, но их на моей территории было очень мало. Все они находились, в основном, на тех территориях, где процветало государство махдистов, и где они создали жёсткую феодальную структуру, постепенно выросшую из рабовладельческого строя.

Сейчас у них были тяжёлые времена, они отражали нападение двадцатитысячной англо-египетской армии генерала Китченера, постепенно проигрывая ему. Уже был взят город Донгол и Абу-Амад. Дело шло к развязке.

Но дервиши собрали пятидесятитысячную армию, и были уверены, что отстоят своё государство. Очередной гонец, с моей почтовой станции, «обрадовал» известием, что ко мне направляется их посол, с дарами. Мне предстояли тяжёлые переговоры с представителем Менелика II.