Вождь чернокожих

В ночном бою мы потеряли четверть своих воинов, остальные собрались у реки, в условленном месте, где нас ждал португалец с тремя воинами, что несли наши винтовки и копья. Они нас ждали, со страхом смотря в темноту. Кровь стекала у меня по ноге, причиняя мучительную боль. Пришлось остановиться и промыть её целебным раствором, а потом перевязать. Остальным раненым, я тоже помог.

Дальше, наш основательно поредевший отряд, отправился вдоль реки, стараясь не оставлять видимых следов. Мы шли всю ночь, и только на рассвете остановились на привал попадав кто куда.

Преследования не было и я приказал двигаться дальше, к вечеру мы достигли Бырра, здесь меня поджидала сотня воинов. Нбенге там тоже была, остальные пошли дальше в мою деревню.

Увидев меня, она бросилась мне на шею, шепча мне в ухо – "Я теба лублу".

– Не надо меня лублить, – сказал ей я, но она не поняла меня, а только трогала руками мою повязку на ране. С её помощью, я нагрел воды и обмыл её и прижёг раскалённым ножом. Боль была сильная но необходимая, над одним из раненых уже вились мухи, чувствуя, что его рана загнивает. Пришлось её вскрыть несмотря на его крики, мольбы, и уговоры.

Основательно её почистив и срезав мёртвую кожу, я залил её лекарственным настоем и перевязал, больше ничего я сделать не мог. Всех своих раненных, я отправил дальше. А сам остался с сто пятьюдесятью воинами. Сутки мы бездействовали, а потом нам сразу привалило куча счастья в виде преследующего нас отряда. Вот только воинов там стало, как бы не вполовину меньше.

Рассмотрев нашу шеренгу ощетинившуюся щитами и копьями и сосчитав воинов. Их предводитель посчитал нужным не связываться с нами и повернул обратно. Ну и правильно, даже негры иногда могут принимать здравые решения.

В Бырре, я провёл ещё неделю, опасаясь их возвращения, но они так и не вернулись, а посланные вслед им разведчики. Доложили, что враг остался сначала в оставленном мною Бирао, а потом и вовсе оттуда ушёл, назначив нового вождя и оставив полсотни воинов, для наведения порядка. Так что, пускай они сами разбираются со своими поданными, а мне со своими пора разобраться и переварить их новые поступления.

Глава 17. Эпидемия

Выйдя из Бырра со своим отрядом, я благополучно добрался до своего селения, которое потихоньку разрасталось, и было размерами уже с посёлок. Через три недели начался сезон дождей, и всё заволокло водою. Вода была везде. В воздухе, на земле, в вздувшейся от перенасыщения ею реки Илу. Не было её только в наших хижинах сплетённых из веток и обмазанных глиной хижинах.

Переселенцы из Бирао и Бырра, пользуясь сначала моим отсутствием, состряпали поначалу, что-то убогое в своём духе, но с моим возвращением, всё у них пошло не так. Я зверствовал, гоняя и строя с помощью своих старожилов их на площадке, который называл не иначе, чем плацем. И добился таки, чтобы они стали строить свои хижины, по образу и подобию моих, строго на одной линии.

Пока я воевал на два фронта, в голову мне пришла идея военных поселений. Только таким образом, я мог на что-то рассчитывать в этом мире и надеяться на успешное выполнение своих задумок. За образец, я принял военные поселения графа Аракчеева, получившие в России название Аракчеевских. Но то было в России, а это Африка.

В честь его, я назвал свой посёлок Аракч, как говорится – коротко и сердито, ну и похоже на местные названия, правда потом передумал и назвал Баграм, чтоб значит не выделяться из местной специфики. Такой же город был в Афганистане, но мой будет тогда называться африканским Баграмом или Баграм – на – Илу. Есть же Ростов-на-Дону, а есть просто Ростов, что в золотом кольце России.

Моим подданным на это было глубоко наплевать хоть Бырр, хоть Бирао, хоть Бизон или Аракч, им было параллельно, а мне грело душу.

Весна 1886 года вышла насыщенной на события. Сезон дождей подошёл к концу, чуть не смыв мой посёлок, но, остановившись у защитной живой изгороди давая ей, дополнительные силы для разрастания, а мы всё расширялись, уходя в глубь саванны и вдоль берега реки.

В мае 1886 года началось очередное восстание в двух сопредельных с нами государствах, во французском Чаде и захваченном египетско-британскими войсками Судане. Война, как та беда никогда не приходит одна и через весьма условную границу с обеих сторон хлынули беженцы, согнанные со своих мест войной и местью захватчиков. Хлынули они и в Камерун, и в Южный Судан, а оттуда, мелкими ручейками стали проникать и к нам, но уже с других направлений.

Эти процессы захлестнули густо населённые районы, и под раздачу попал Бирао, а потом беженцы стали просачиваться и в Бырр, дальше я их не пускал, выставив заградительные посты из своих воинов.

Каждый день я гонял строем своих воинов после обеда, а до обеда, они работали на полях, и занимались своим собственным хозяйством, у кого оно было. Приёмы были не хитрые, почти как у Суворова, – копьём бей, щитом отбивай. Или мечом бей, копьём коли.