Вождь из сумерек

Груздень властной рукой остановил своего коня.

Перед ним, на высоком холме Казторан.

Сюда, в Казторан, бежали все, кто уцелел от метких стрел его воинов, кто избежал смерти после неотразимого копейного удара, кто уберегся от мечей.

У подножия города и на его склонах тысячи шатров и шалашей. Город не смог спрятать за саманными стенами всех, кто искал здесь спасения.

Конные тысячи, все то немногое, что сумел собрать под свою руку каган, выстроились в ожидании удара.

Но и сейчас их было много больше того, что стояло за спиной воеводы Волчьего рода.

Но Груздень был спокоен. Или казался таким.

Не поворачивая головы, негромко распорядился.

— Толян, зайди со своим полком с шуйцы. Охвати двумя руками, да так, чтобы не шевельнулись. А ты, Хмурый, ударишь копьем в центр из под хвоста его лошадей. Вперед, волчата!

Толян поднял коня на дыбы, ощерил рот в неподвижной улыбке и взмахнул рукой. Сотни рванулись по широкой дуге, заходя для удара во фланг войска кагана.

Отделилась и понеслась ему навстречу тысяча.

— Первая сотня прямо! — Раздалась команда Толяна. — Вторая, третья заходит в тыл! Остальные за мной!

Его голос перекрыл тысячеголосый рев казар.

Разлетелись сотни в галопе. С непостижимой быстротой полетели стрелы. И прежде, чем казары успели что либо сообразить, сотни Толяна на бешеном галопе исчезли из виду.

А на центр войска Кагана обрушился удар копейщиков Хмурого. Смертельным клином вломился он в строй, проломил и разодрал его в клочья.

Поднялась вверх рука воеводы и его полки, разгоняя коней, свалились на фланги, на полном скаку засыпая казар стрелами.

Все было проделано на одном дыхании. Быстро и почти одновременно. Тысячи стрел высыпались на казарское войско. И прежде, чем последняя стрела нашла свою добычу, мечи уже крушили их доспехи.

А Толян, собрав свои сотни, ударил в спину, перекрыв путь к отступлению.

С ужасом смотрели защитники Казторана со стен за тем, как гибла последняя надежда каганата под беспощадными мечами. Опомнились, схватились за луки…. Но в кого стрелять? Все произошло между двумя ударами сердца. Не так ли же вот совсем недавно крушили своего врага воины Великого кагана? А сейчас даже стрелой встретить не успели.

В бойницы посыпались стрелы.

Кто-то застонал, кто-то свалился замертво.

Над стеной появилась голова, повязанная бабьим платком. Оскалилась в жуткой волчьей улыбке.

Громыхнул страшным голосом.

— Не безобразничай! А то мама ругаться будет!

Замелькали в дикой завораживающей пляске мечи.

— Веселин! На ворота…

Розовощекий крутоплечий парень кивнул головой и, сметая все на своем пути, побежал к башне, увлекая вслед за собой еще два десятка таких же, как и сам одетых в волчьи шкуры воев.

А под стенами города продолжалась кровавая бойня. Разящие удары мечей не могли остановить не кольчуги, не панцири. С треском разваливались обшитые кожей рогатые шлемы, раскалывались щиты, стянутые стальными полосами.

Настежь распахнулись ворота города и первые сотни ворвались в улицы Казторана. А на стенах гибли последние его защитники.

Метались по городу перепуганные насмерть кони. И волчий грозный вой разносился над окрестностями города.

Груздень въехал в город.

— Кладовые очистить! Казну в обоз! Убитых на телеги. Сопровождать будут раненые, способные держаться в седле. Стены разрушить. Город сжечь. Войтик, где каган?

— Ищут!

— Лучше, чтобы нашли мертвым… Счет на нем должен закончиться. Каганату суждено исчезнуть. Таково слово вождя.

— Посмотрим город, командир?

Груздень с осуждением покачал головой.

— Командир у нас один, вождь! А город посмотрим. Когда сгорит! На обратном пути… Толян и Свист задержитесь. Отправите обозы, скот в Волчок. И на заход, до гор. А там повернете к югу. Идите со всей поспешностью. И вот еще что, воеводы, стариков, женщин, детей не трогать. Так сказал вождь. Меч в руке — смерть!

И снова неслись кони вскачь.

И снова сверкали мечи, снося в молниеносной рубке все, что попадалось на пути. И снова полыхали вежи и становища казар. И конские косяки по степи, спасаясь от пожарищ, которые пожирали жилища, леса, траву, слизывая их жадными языками с лица земли, носились.

А скоро с дальних холмов показалась безбрежная синяя гладь моря.

Прямой, как его меч, сидел в седле Груздень, глядя с холма на неведомые голубые пределы.

— Вперед и с песней?

Глаза Толяна лучились счастьем.

— Вождь запретил трогать береговых людей.

— Оттянуться на южном пляже, Груздик, было бы сейчас вообще по кайфу. Солнце, море… Я весь, словно в углях вывалялся. А телки там попадаются! Объедение… Ножки, коленочки. Ну, и все такое прочее… — Толян сощурился от вожделения, мечтательно закатывая глаза. — Мини, бикини, топики в облипку.

Груздень слегка повернул голову в его сторону.

— Я мясо на косточке люблю. И чтобы дымком попахивало самую малость.

Толян оскорблено отодвинулся от него и с недоумением посмотрел на товарищей, ища у них поддержки.

— Скучный ты человек, Груздик. Какой дымок? Беленькие, сладкие, в самом соку…