Вождь окасов

– Бледнолицая женщина заставила Антинагюэля поклясться, что он освободит ее друга.

– О! О! – сказал дон Грегорио. – Это намерение не так легко выполнить, как они думают.

– Брат мой ошибается.

– Как?

– Солдаты должны проходить ущелье.

– Без сомнения.

– Там-то Антинагюэль нападет на бледнолицых со своими воинами.

– Что же нам делать? – вскричал дон Грегорио.

– Конвой будет истреблен, – с унынием прибавил дон Тадео.

Курумилла молчал.

– Я знаю вождя, – сказал граф, – он не оставит друзей своих в затруднительных обстоятельствах, не придумав средства избавить их от опасности, о которой сам объявил им.

– Но, – возразил дон Тадео, – к несчастью, эта опасность неизбежна, в Сантьяго нет другой дороги кроме этого проклятого ущелья; его непременно придется проезжать, а в нем пятьсот решительных человек могут изрубить в куски целую армию.

– Все равно, – продолжал настойчиво молодой человек: – я опять повторю то же, что сказал вождь воин искусный, у него ум находчивый, и я уверен, что он знает, как избавить нас от этой опасности.

Курумилла улыбнулся французу и сделал ему утвердительный знак.

– Ну, видите, не прав ли я? – вскричал Луи: – говорите, вождь, не правда ли, вы знаете средство избавить нас от этого опасного прохода?

– Я этого не утверждаю, – отвечал ульмен: – но если мои бледнолицые братья согласятся позволить мне действовать, я берусь расстроить планы Антинагюэля и, может быть, вместе с этим найду средство освободить молодую девушку с лазоревыми глазами.

– Говорите, говорите, вождь! – с живостью вскричал граф. – Объясните нам, какой план вы придумали; эти кабальеро совершенно полагаются на вас; не так ли, господа?

– Да, – отвечал дон Тадео, – мы вас слушаем, вождь.

– Но пусть братья мои прежде подумают, – возразил Курумилла, – они должны предоставить мне право руководить экспедицией.

– Даю вам слово, ульмен, – сказал дон Грегорио, – что мы будем делать только то, что вы велите нам.

– Хорошо! – сказал Курумилла. – Пусть же мои братья слушают.

И нимало не медля, он описал составленный им план, который, как и надо было ожидать, получил всеобщее одобрение. Особенно граф и дон Тадео пришли в восторг и обещали себе прекраснейшие результаты.

Когда собеседники приняли последние меры и во всем условились, было уже очень поздно. Все они имели нужду в отдыхе для того, чтобы приготовиться к отважной экспедиции, сопряженной со столькими опасностями. Особенно Курумилла, не спавший несколько дней, буквально падал от усталости.

Один Луи как будто не чувствовал потребности собраться с силами; он готов был тотчас же отправиться в путь. Но благоразумие требовало посвятить несколько часов сну и потому, несмотря на протесты графа, все разошлись.

Молодой человек, принужденный против воли повиноваться увещаниям своих опытных друзей, удалился с досадой, обещая себе мысленно не позволить им забыть час, назначенный для отъезда.

Как все влюбленные, не будучи в состоянии видеть свою возлюбленную, Луи утащил с собой Курумиллу, чтобы по крайней мере иметь утешение поговорить с ним о ней. Но бедный ульмен был так утомлен, что едва успев улечься на циновке, служившей ему постелью, погрузился в такой глубокий сон, что молодой человек потерял всякую надежду разбудить его.

Мы должны сказать к чести Луи, что он легко примирился с этой неприятностью, рассудив, что от Курумиллы зависит успех дела и что ему необходимо быть бодрым. Он вздохнул с сожалением и дал возможность ульмену спать сколько он хочет.

Бедный Луи никак не мог заснуть, потому что нетерпение и любовь, эти два тирана молодости, сжигали ему сердце. Не зная что делать, он влез на крышу дворца и, устремив взор на великие горы, мрачные контуры которых обрисовывались на горизонте, начал думать о донне Розарио.

Ничего не может быть спокойнее, целомудреннее и вместе сладострастнее американской ночи. Темно-синее небо, усеянное бесчисленными звездами, посреди которых сияет великолепное созвездие Южного Креста, душистый запах в воздухе, морской ветерок, все располагает душу к задумчивости.

Луи надолго забылся в своих одиноких мечтаниях. Когда он вернулся во дворец, звезды уже начинали постепенно угасать, и одна сторона неба подернулась перламутровым оттенком. Скоро должен был начаться рассвет.

– Пора, – сказал молодой человек и быстро сошел с террасы, чтобы разбудить своих товарищей.

Но он нашел их уже готовыми к отъезду. Он один опоздал. Это легко было понять. Луи мечтал, другие просто спали.

ГЛАВА LIII Ущелье

Американские пейзажи имеют грандиозный и торжественный вид, о котором ничто в Европе не может дать верного и полного понятия.

Топор пионера давно срубил наши старинные чилийские и скандинавские леса, так что в местах самых диких всегда можно видеть или по крайней мере угадывать следы человеческой деятельности.