Вождь окасов

По знаку вождя, один из незнакомцев крепко связал руки донны Марии, заткнул ей рот и привязал ее к дивану. Потом, взяв с собой дона Тадео, незваные гости вышли, как пришли, не заботясь о двух злодеях, лежащих на полу.

Уходя, вождь пригвоздил к столу своим кинжалом пергаментный лист, на котором были написаны слова:

«Изменник Панчо Бустаменте призывается к суду через девяносто три дня!

Мрачные Сердца!»

ГЛАВА IX На улице

Выйдя из дома, Мрачные Сердца разошлись по разным направлениям. Как только они исчезли за углами самых близких улиц, вождь подошел к дону Тадео. Тот, едва оправившийся от стольких волнений, испытанных им в последнее время одно за одним, ослабев от потери крови и от чрезмерных усилий, к каким принудила его последняя борьба, бледный и полубесчувственный, стоял, прислонившись к стене дома, из которого только что вышел и в котором был так близок к смерти.

Незнакомец несколько минут смотрел на него с глубоким вниманием, потом положил руку на его плечо. При этом внезапном прикосновении, дон Тадео вздрогнул как будто почувствовал удар электрического тока.

– Как? – сказал незнакомец тоном упрека. – Едва вступили вы в борьбу и уже отчаиваетесь, дон Тадео?

Раненый печально покачал головой.

– Вы ли это? – продолжал незнакомец. – Я помню, в самые ужасные моменты междоусобной брани, в самых критических обстоятельствах вы оставались тверды, а теперь бледны и унылы, не верите настоящему, не надеетесь на будущее, не имеете ни силы, ни мужества перед пустыми угрозами женщины!

– Эта женщина, – отвечал дон Тадео глухо, – всегда была моим злым гением... Это демон!

– Так что ж! – энергически вскричал незнакомец. – Если бы даже эта женщина и успела снова опутать вас теми гнусными сетями, которые она привыкла расставлять, человек возвеличивается в борьбе! Забудьте эту бессильную ненависть, которая не может вас настигнуть; помните, кто вы, и возвысьтесь до высоты возложенного на вас поручения!

– Что хотите вы сказать?

– Разве вы меня не понимаете? Неужели вы думаете, что господь, чудом избавивший вас от смерти в эту ночь, не готовит для вас великую миссию?.. Брат! – прибавил он повелительно. – Жизнь, возвращенная вам, вам уже не принадлежит... Она принадлежит отечеству!

Наступила минута молчания. Дон Тадео, казалось, был в глубоком отчаянии. Наконец он взглянул на незнакомца и сказал ему с горькой безнадежностью:

– Что делать? Бог мне свидетель, что более всего на свете я желаю видеть счастливой мою родину. Но в двадцать лет нашей борьбы, мы ничего не могли сделать. Вы знаете по опыту, что из невольников нельзя вдруг сделать граждан. Много еще поколений сменят друг друга в этой несчастной стране, прежде чем ее обитатели будут способны составить из себя народ!

– По какому праву испытываете вы Промысел Господний? – возразил незнакомец повелительным голосом. – Разве вы знаете, что оно определено для нас? Кто может сказать, что мимолетное торжество наших врагов не затем даровано им Богом, чтобы сделать более ужасным их падение?

Дон Тадео, приведенный в себя мужественными звуками этого голоса, гордо выпрямился и внимательно взглянул на говорившего.

– Кто вы? – сказал он. – Ваши слова задели самые чувствительные струны моего сердца! Но кто дал вам право говорить со мной таким образом? Отвечайте, кто вы?

– Какое вам дело до того, кто я, – отвечал бесстрастно незнакомец, – если мне удастся убедить вас, что не все еще погибло?

– Но все-таки я желаю знать, кто вы? – настаивал раненый.

– Я тот, кто спас вам жизнь несколько минут тому назад. Этого должно быть для вас достаточно.

– Нет, – с твердостью сказал дон Тадео, – потому что вы скрываете ваши черты под маской, а я имею право видеть их!

– Может быть! – отвечал незнакомец, медленно снимая бархатную маску и показывая дону Тадео, при бледных лучах луны, лицо с мужественными и резкими одушевленными чертами.

– О! Сердце мое не обмануло меня! – вскричал раненый. – Дон Грегорио Перальта!

– Да, это я, дон Тадео! – отвечал молодой человек (ему было не более тридцати лет), – я не могу понять уныния того, кого мстители избрали своим вождем!

– Как? Вы знаете это? Однако ж, несмотря на нашу дружбу, я всегда скрывал от вас...

– Вы были осуждены на смерть, – перебил дон Грегорио, – товарищи меня выбрали на ваше место королем мрака; в мои руки вложили они власть, которою, так же как прежде вы, я могу располагать по своей воле. Смерть освобождает от клятвы молчания, наложенной на братьев. Ваше имя сделалось известно всем; я не знал, что вы были тем вождем, который довел наше общество до такого могущества, так же как вы, самый драгоценный друг мой, не знали, что я один из ваших воинов. Но слава Богу, вы спасены, дон Тадео! Займите опять ваше место. В настоящих обстоятельствах, вы один можете достойно занимать это место, отданное вам нашим доверием. Сделайтесь опять королем мрака! Но, – прибавил он суровым голосом, – помните, что мы мстители, что мы должны быть безжалостны и к себе и к другим, что одно чувство должно остаться живым в нашей душе: любовь к отечеству!