Вожди и оборотни

Та же ситуация, но чуть раньше, произошла с арестованным за взяточничество одним из лидеров комитета «Крунк» Манучаровым. Сразу же после предъявления обвинения депутатом в Армении стал Карташян и ряд других нарушителей законности. Не потому ли так часто в рядах Советов и парламентов огульно и без основания бичуют честных прокурорских работников, объявляют им недоверие, изгоняют с работы?

К слову сказать, Пирцхалаву избрали заместителем председателя Комитета по законности Верховного Совета Грузии. Человек, которому предъявлено обвинение в совершении тяжкого преступления, человек, который должен был быть предан суду, являлся главным хранителем законности. Вот уж действительно от великого до смешного один шаг.

Пирцхалава так и не явился в Чимкентский суд, который после долгих мытарств переадресовал дело снова в Верховный суд СССР. Он принял его к своему производству и назначил к слушанию. В суде возник весьма щепетильный вопрос: можно ли судить Пирцхалаву после того, как он избран депутатом, и нужно ли получать в Совете согласие на привлечение его к судебной ответственности? Вопрос не простой. После долгих дебатов пришли к мнению, что можно.

Исходили из того, что Пирцхалаве предъявили обвинение и направили дело в суд тогда, когда он не был депутатом, то есть стадия привлечения к уголовной ответственности состоялась гораздо раньше.

Пирцхалава не явился и в Верховный суд СССР. Остались не исполненными МВД Грузии, Союза поручения о его принудительном приводе. Перед правосудием снова поставили шлагбаумы, его снова подменили другой властью. Этот шлагбаум активно воздвигал и президиум Верховного Совета Грузии, который в своем постановлении от 12 апреля 1991 года записал: «Члену Верховного Совета Республики Грузия Пирцхалаве К. А. продолжить выполнение депутатских обязанностей и не принимать участие в судебном разбирательстве дела в Верховном суде СССР…» Под постановлением стоит подпись Председателя Верховного Совета Республики Грузия 3. Гамсахурдиа.

Я уже перестал чему-либо удивляться. Гамсахурдиа сам в 1989 году незаконно избежал скамьи подсудимых за организацию беспорядков в Тбилиси накануне трагических событий 9 апреля. К расследованию его дела я имел непосредственное отношение. Вместе с грузинскими следователями в мае указанного года готовил обвинение Гамсахурдиа, поэтому смею утверждать, что гибель людей 9 апреля и на его совести, как и потом гибель сотен граждан в Тбилиси и в Южной Осетии. Таких, как он, все равно будут судить. Осудит народ, осудит история.

В деле Пирцхалавы была поставлена последняя точка, несправедливая, но последняя. Я нисколько не сомневался в собранных доказательствах. В них не усомнились судьи, когда изучали материалы следствия. Уже после известных августовских событий материалы дела еще раз докладывались Генеральному прокурору СССР Н. С. Трубину, который в угоду многим депутатам необоснованно прекратил ряд актуальных уголовных дел. Даже он на справке с анализом доказательств по делу написал: «Ознакомился. Согласен с необходимостью судебного рассмотрения предъявленных Пирцхалаве обвинений».

Подпись и дата 2 сентября 1991 года.

Когда эти строки будут дописаны, е феврале 1992 г. из Грузии придет сообщение, что там против Пирцхалавы возбудили уголовное дело и, кажется, за покушение на убийство. Прокурор Грузии обратился с просьбой к прокурору России о направлении ему прекращенного нашего дела в отношении Пирцхалавы. Здесь есть определенная закономерность. Гдляновская «школа» для многих следователей, в том числе и для Пирцхалавы, не прошла бесследно.

Меня всегда поражала беззастенчивость Гдляна и Иванова в искажении, передергивании фактов, мягко говоря, способность, не моргнув глазом, вылить на слушателей непроверенную, недостоверную информацию, и чем хлеще, чем неожиданнее она, тем больший эффект вызывала.

Что-то здесь есть от геббельсовского оболванивания людей, его заповедей, суть которых сводилась к тому, что чем неправдоподобней информация, тем она лучше усваивается, тем больше ей веры.

На этом строились многие выступления Гдляна и Иванова. К тому же они хорошо понимали, что ждут от них митинг или собрание, что ждет толпа, не признающая другого мнения, кроме мнения своих кумиров.

И еще один момент. За все годы, с момента появления их имен на страницах газет, журналов и до последних дней оба уходили от открытого честного разговора с профессионалами, с людьми, знающими события в Узбекистане и в Москве не понаслышке, а исходя из своего собственного опыта, собственных наблюдений. Еще в конце 1989 года я публично сказал Гдляну и Иванову, что готов выступить с дискуссией с ними в любом месте и при любой аудитории. Однако предложение так и не было принято. Им было куда проще выступать перед людьми, не знающими ни материалов дела, ни профессиональной деятельности следователей, ни требований закона.