Вожди и разведка. От Ленина до Путина

Однако первые же наши поражения подтвердили показания Нелидова. О них было доложено Сталину. Тот немедленно отдал соответствующее распоряжение. Для подробных допросов Нелидова и ознакомления с оперативными документами, полученными еще в 1937 году о военно-стратегических играх вермахта в духе блицкрига, в НКВД прибыли начальник Разведуправления Красной Армии Голиков и заместитель начальника оперативного управления Генштаба Василевский. Их заключение было доложено Сталину и Жукову. Результатом стала установка Сталина на упорное, порой безнадежное сопротивление наших войск в окружении, чтобы сбить теми наступления немцев, втянуть их в затяжную войну, на которую они не рассчитывали.

* * *

Теперь коснемся вопроса спорного и не до конца проработанного — о сепаратных мирных переговорах, которые велись или якобы велись советской разведкой по указанию Сталина.

В конце июля — начале августа 1941 года наступление немцев на какое-то время приостановилось, точнее, было приостановлено упорным сопротивлением Красной Армии. Однако наступление противника могло возобновиться в любой момент. К тому же не уменьшилась угроза нападения с Востока, которой Сталин не переставал опасаться. Об этом свидетельствует хранящаяся в личном архиве Сталина его телеграмма:

«31.7.41. 2 ч.50 м. Хабаровск, секретарю крайкома Боркову.

Семьи пограничников и комсостава нужно эвакуировать из прифронтовой полосы. Отсутствие такого мероприятия привело к уничтожению членов семей комсостава при внезапном нападении немцев. То же самое может случиться при внезапном нападении японцев».

Только ли нападения японцев опасался Сталин в августе 1941 года? Верил ли он в нашу победу, или в его душу закрадывались сомнения?

В личном архиве Сталина я познакомился с одним удивительным документом. В нем все: страх перед возможным поражением, неверие в свои силы, тщетная надежда на несбыточное — открытие союзниками Второго фронта в 1941 году.

В шифртелеграмме послу в Лондоне Майскому Сталин пишет о том, что реальной помощи от англичан нет.

«30.8.41. № 8678.

…Говоря между нами, должен сказать Вам откровенно, что если не будет создан англичанами второй фронт в Европе в ближайшие три — четыре недели (далее в черновике жирно вычеркнуты две строки), мы и наши союзники можем проиграть дело. Это печально, но это может стать факт о м». (разрядка моя. — И. Д.). «…То обстоятельство, что Англия аплодирует нам, а немцев ругает последними словами, нисколько не меняет дела. Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан.

В последнее время наше положение на фронте ухудшилось… Сталин».

Приложена записка Поскребышеву: «Направить шифром НКИД».

Ясно, что в этой обстановке и в таком настроении Сталин искал любые пути для спасения страны. Призрак позорного Брестского мира довлел над ним. Он понимал, что сепаратный мир для него неприемлем, но как опытный политик также был готов использовать возможности разведки для проведения зондирования операций и для шантажа, и подстегивания союзников.

Случайна ли приписка Сталина Поскребышеву: «Направить шифром НКИД»? Почему именно НКИД? Ведь шифры Наркомата обороны и НКВД были надежнее. А о шифрах НКИД он знал, что еще несколько лет назад они читались англичанами. Правда, с того времени они были модернизированы. Но все же… Может быть, он хотел, чтобы союзники, так сказать, «из первых рук» узнали бы об истинном положении вещей и о его настроении и увидели бы Сталина не спокойным и уверенным, каким он всегда выступал на встречах с их представителями, а дрогнувшим и напуганным. И не случайно он пишет: «Мы и наши союзники можем проиграть дело». Он ведь не бросал слов на ветер. Упоминание о союзниках должно было дать им понять серьезность положения. Может быть, это могло заставить их предпринять отчаянную попытку открыть Второй фронт в Европе в ближайшие 2–3 недели? Сейчас трудно сказать, что руководило Сталиным, когда он направлял столь откровенное послание Майскому. Можно только догадываться и строить предположения.

У Сталина был еще один довод в пользу проведения зондаж-ной акции. После отправки советских дипломатов из Берлина, их проезд сопровождал барон Ботман. Беседуя с резидентом НКВД Амаяком Кобуловым (через переводчика Бережкова), Ботман намекнул им, что может настать время, когда Германия и СССР предпочтут урегулировать свои отношения на основе взаимных уступок. Барон был ответственным сотрудником германского МИДа, и вряд ли его заявление было любезностью светского человека. Наверняка он выражал мысли если не самого Гитлера, то каких-то представителей правящих кругов Германии. И ведь тогда было начало июля 1941 года, когда германская армия триумфально шествовала по русским просторам. А теперь она топталась где-то под Смоленском. Самое время для проведения зондажа…