Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

Истина томилась в архивах, к которым только сейчас открыт доступ. Вот что докладывал о тех кровавых днях в казачий отдел ВЦИК московский коммунист К. К. Краснушкин, командированный в Хоперский район и работавший в 1919 году в ревтрибунале, а затем председателем Урюпинского комитета партии. «Был целый ряд случаев, — сообщал он, — когда назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своей властью, чинили всякие насилия над населением, отбирая скот, молоко, хлеб, яйца и другие продукты и вещи в свою пользу, когда они из личных счетов доносили в ревтрибунал на граждан и те из-за этого страдали… Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также комиссары при производстве обысков отбирали вещи, продукты совершенно безнаказанно на основании личных соображений и произвола, причем, как видно из переписок по дознаниям, отобранные предметы исчезали неизвестно куда. Эти отобрания и реквизиции производились сплошь и рядом… с совершением физических насилий. Эти действия… настолько возбуждали население района, что был признан необходимым возможно скорейший разгон этого отдела…

…Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Известны случаи расстрела старухи 60 лет неизвестно по какой причине, девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен, причем определенно известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливались по подозрению в спекуляции, шпионстве. Достаточно было ненормальному в психическом отношении члену трибунала Демкину заявить, что подсудимый ему известен как контрреволюционер, чтобы трибунал, не имея никаких других данных, приговаривал человека к расстрелу… Расстрелы производились часто днем, на глазах у всей станицы, по 30–40 человек сразу, причем их с издевательствами, с гиканьем, криками вели к месту расстрела. На месте расстрела людей раздевали догола, и все это на глазах у жителей. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать…»

Кровь стынет в жилах от описания диких сцен бессудных расправ над казаками и их семьями. Богуславский, председатель ревкома в станице Морозовской, напившись, отправился в тюрьму, потребовал список арестованных, вызвал по порядку номеров 64 сидевших в камерах казаков и всех по очереди расстрелял. В дальнейшем Богуславский даже не утруждал себя приходом в тюрьму — вызывал для расстрела в ревком, а то и к себе домой. В Центральном архиве Октябрьской революции хранились документы о том, что во дворе дома Богуславского обнаружили 50 зарытых трупов расстрелянных и зарезанных казаков и членов их семей. Еще 150 трупов нашли в разных местах вне станицы. Проверка показала, что большинство убитых ни в чем не было виновно и все они подлежали освобождению.

В ходе расказачивания, вылившегося в подлинную вакханалию, погибли сотни тысяч невинных людей. Сколько точно — предстоит еще подсчитать. Те, кто взялся вершить судьбу казачества, не разбирались в его противоречивой социальной природе. Казачья масса представлялась охваченным фанатизмом романтикам мировой революции настолько некультурной, что они проводили сходство между ее психологией и психологией некоторых представителей зоологического мира. Основанием для такого заключения служила серьга в ухе казака. Иногда их было две. А кое-кому приходилось видеть, что у некоторых казаков даже в носу проделана дырка для вставления кольцеобразного приспособления. Отсюда делался вывод: казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции, русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие. Дон необходимо обезлошадить, обезоружить, обезнагаить и обратить в чисто земледельческую зону.

«Обезлошадить», «обезнагаить» казаков, за спиной которых многовековой, с XV столетия, исторический путь? Сжечь в пламени классовой борьбы уникальный народный слой с его своеобразным укладом жизни, традициями и обычаями, ярким, самобытным фольклором? Это ли не прообраз, не генеральная репетиция тех чудовищных репрессий, которые потом воплотятся в требовании Шаи Голощекина об «осуществлении оседания» казахов-кочевников в кратчайшие сроки, в другие акции геноцида по отношению к целым народам, предпринятые верными сподвижниками Свердлова.

Чем же заслужило такую немилость казачество, с давних времен охранявшее южные границы Руси, добиравшееся на стругах до Трапезунда, воевавшее у стен Синопа и Константинополя, поившее своих коней из рек Вены, Берлина, Парижа? В 1812 году казаки выставили против Наполеона 86 полков и во многом определили победу над французами, о чем завещал помнить потомству русскому фельдмаршал Кутузов. Где, в какой еще стране была такая прекрасная организационная структура войска, у которого в крови и традициях — защита Отечества от нашествия врагов?