Возлюби ближнего своего

— И ради чего же он с ними расстанется? — продолжал он. — Ради ерунды, ради какой-нибудь там вещички! За нее он готов отдать наличные кошерные деньги! Но ведь это же просто смешно! На это способны только сумасшедшие или гои. Или, например, я — несчастный, с моей страстью делать гешефт. Ну, так что же вы принесли? Много дать не смогу. Вот если бы месяц назад — другое дело! Тогда еще были времена!

— Господин Леви, я ничего не хочу продавать. Я хочу выкупить кольцо, которое я вам принес.

— Что? — От удивления Леви раскрыл рот, словно голодный птенчик в гнезде. Гнездом была борода. — Ага, понимаю, хотите выменять кольцо на что-нибудь другое. Нет, молодой человек, знаю я эти штучки! Только неделю назад я погорел на таком деле. Поменял часы. Правда, они уже не шли, но часы — это в конце концов все-таки часы. Так я их поменял на бронзовый чернильный прибор и самопишущую ручку с золотым пером. Что мне вам сказать? Обдурили они меня, доверчивого дурака, — самописка не работает. Вот, а часы, так те тоже ходят не больше пятнадцати минут, но это же далеко не одно и то же, когда не ходят часы или когда не работает самописка. Часы все-таки остаются часами! А пустая самопишущая ручка?.. Вы понимаете, что это такое? Это же идиотство, это же все равно, что ее вообще нет... Так что же вы хотите поменять?

— Ничего, господин Леви. Я сказал, что хочу купить. Купить.

— За деньги?

— Да, за наличные деньги.

— Ага, уже я понимаю! Какие-нибудь там венгерские, или румынские, или обесцененные австрийские деньги, или, наверное, инфляционные кредитки — кто их к черту разберет! Совсем недавно ко мне зашел один тип с нафабренными усами, похожий на Карла Великого...

Керн достал билет в сто франков и положил бумажник на стол. Леви застыл и присвистнул.

— Так вы при кассе? В первый раз вижу такое! Молодой человек, не забывайте, что полиция...

— Я их заработал! — перебил его Керн. — Честно заработал! Вот, а теперь покажите кольцо.

— Маленькую минуточку! — Леви исчез и сразу же вернулся с кольцом матери Рут. Он потер его рукавом, осторожно дохнул на него, снова потер и положил на лоскуток бархата, словно то был брильянт в двадцать каратов.

— Ой, какая красивенькая вещичка! — благоговейно произнес он. — Настоящий раритет!

— Господин Леви, — сказал Керн. — Тогда вы дали нам за это кольцо сто пятьдесят франков. Если я заплачу вам сто восемьдесят, вы заработаете двадцать процентов. Ведь это хорошее предложение, не правда ли?

Леви не слушал его.

— Вещичка — влюбиться мало! — мечтательно проговорил он. — Не какая-нибудь там модная дребедень. Товар! Настоящий товар! Я хотел оставить его себе. Есть у меня такая маленькая коллекция. Частная! Собираю лично для себя!

Керн отсчитал сто восемьдесят франков и положил на стол.

— Деньги! — презрительно сказал Леви. — Что значат в наше время деньги! При такой девальвации! Материальные ценности — это я понимаю! Вот, например, такое колечечко! И радость оно тебе доставляет, и ценность его возрастает. Получается двойная радость! Как раз теперь золото очень сильно поднялось в цене, — продолжал он, как бы размышляя вслух. — Четыреста франков за такую вещичку было бы еще мало. Любитель даст больше!

Керн испугался.

— Господин Леви!

— Я человек, — решительно заявил Леви, — и я расстаюсь с кольцом! Хочется сделать вам приятное. Я ничего не хочу заработать на этом деле — сегодня канун Нового года! Триста франков, и точка! Пусть я истеку кровью!

— Но это же вдвое больше! — возмутился Керн.

— Вдвое больше! Вы заявляете это так себе, запросто, совершенно не понимая, что вы говорите. Что, собственно, значит — вдвое больше? Еще рабби Михаэль из Говородки где-то сказал, что вдвое значит вполовину. А вы слыхали когда-нибудь про накладные расходы, молодой человек? Вы не представляете, сколько это денег! А налоги, а плата за помещение, а уголь, а убытки! Для вас это ничто, для меня — колоссально! И все это относится к каждой вещичке, к каждому колечку!

— Но ведь я бедняк, эмигрант!

Леви небрежно махнул рукой.

— А кто не эмигрант? Тот, кто хочет купить, всегда богаче того, кто вынужден продать. Так кто из нас двоих хочет купить? А?

— Двести франков, — сказал Керн, — и это моя последняя цена.

Леви взял кольцо, подул на него и унес. Керн спрятал свои деньги и пошел к двери. Когда он ее открыл, Леви закричал вдогонку:

— Двести пятьдесят, потому что вы молоды и я хочу быть вашим благодетелем!

— Двести, — ответил Керн.

— Шолом алейхем! — сказал Леви.

— Двести двадцать.

— Двести двадцать пять, по-честному. Завтра мне платить за квартиру.

Керн вернулся и выложил деньги. Леви упаковал кольцо в небольшую картонную коробку.

— Коробочку даю вам бесплатно, — сказал он, — и эту красивую голубую вату тоже. Вы меня пустите по миру!

— Пятьдесят процентов, — буркнул Керн. — Ростовщик!

Последнее слово Леви пропустил мимо ушей.

— Поверьте мне, — сказал он неожиданно чистосердечным тоном, — на рю де ля Пэ[26] у Картье такое кольцо стоит шестьсот франков. Его настоящая цена — триста пятьдесят. На сей раз говорю вам точно.

Керн поехал в «Верден».