Возлюби ближнего своего

— И музыка великолепная, правда?

— Первоклассная!

Они продолжали сидеть за столиком и были готовы все находить прекрасным, быть веселыми и сбросить груз с души. Но тем не менее, поверх этого всего лежали пыль и пепел, и они не знали, чем это объяснить.

— Почему вы не танцуете? — спросил Биндер.

— Потанцуем? — Керн поднялся.

— Я думаю, что не сумею, — ответила Рут.

— Я тоже не умею, — ободрил ее Керн. — А это упрощает дело.

Минуту Рут находилась в нерешительности, а потом вышла вместе с Керном на площадку. Лучи прожекторов скользили по танцующим.

— Сейчас загорится фиолетовый свет, — сказал Керн. — Хорошая возможность войти в ряды танцующих.

Они танцевали осторожно и немного робко. Но постепенно их движения стали более уверенными — особенно, когда они поняли, что на них никто не обращает внимания.

— Как с тобой хорошо танцевать, — прошептал Керн. — Когда ты рядом, все остальное вокруг кажется мне тоже прекрасным.

Она крепче обняла его за плечи и прижалась к нему. Они медленно плыли в ритме музыки. Пестрые лучи света скользили по ним, словно разноцветная вода, и на мгновение они забыли обо всем — их юные, полные нежности сердца, стремились навстречу друг другу, освободившись от теней страха, преследования и недоверия.

Музыка прекратилась. Они возвратились к своему столику. Керн бросил взгляд на Рут. Глаза девушки взволнованно блестели, лицо стало совершенно иным — самозабвенным и даже приобрело смелое выражение. «Черт возьми, — подумал Керн. — Если бы можно было жить так, как тебе хочется!» И на секунду лицо его стало озлобленным.

— Посмотрите-ка, кто идет! — воскликнул Биндер.

Керн поднял глаза. По кафе шел коммерции советник Оппенгейм, направляясь к выходу. Проходя мимо их стола, он заметил всех троих и остановился в удивлении. Некоторое время он пристально смотрел на них.

— Очень интересно, — буркнул он потом. — И в высшей степени поучительно!

Все трое промолчали.

— Вот, значит, на что расходуются моя доброта и помощь! — продолжал Оппенгейм со злостью. — Деньги сразу же растранжириваются в барах!

— Немного забвения иногда более необходимо, чем ужин, господин советник.

— Громкие слова! Таким молодым людям, как вы, нечего делать в барах!

— На проселочных дорогах нам тоже нечего делать! — отпарировал Биндер.

— Разрешите вас познакомить? — сказал Керн, повернувшись к Рут. — Господин, который так возмущен нашим образом жизни, — коммерции советник Оппенгейм. Он купил у меня кусок мыла, и на этом я заработал сорок сантимов.

Оппенгейм озадаченно посмотрел на него. Затем фыркнул что-то, похожее на «наглость», и удалился, стуча каблуками.

— Не поняла, в чем тут все-таки дело? — спросила Рут.

— Вы имели честь познакомиться с известным благотворителем, — сказал Биндер голосом, полным насмешки. — Сейчас благотворительность — самая распространенная вещь на земле. Но все благотворители тверже стали!

Рут поднялась.

— Он же наверняка позовет полицию! Нужно уходить!

— Он слишком труслив. Это и ему может причинить неприятности.

— Но нам все-таки лучше уйти!

— Хорошо.

Биндер расплатился, они вышли на улицу и направились к пансиону. Неподалеку от вокзала они увидели двух мужчин, шедших им навстречу.

— Спокойно! — прошептал Биндер. — Шпики! Не обращайте на них внимания!

Керн стал что-то тихо насвистывать, взял Рут под руку и пошел немного медленнее. Почувствовав, что Рут пытается идти быстрее, он крепко сжал ей руку, рассмеялся и продолжал идти неторопливо.

Оба человека прошли мимо них. На одном из них была фетровая шляпа, он равнодушно курил сигару. Другим был Фогт. Он их узнал, и почти незаметным знаком показал им, что его номер не прошел.

Через какое-то время Керн обернулся. Те уже исчезли.

— Поедет в Базель поездом 12:15, — сказал Биндер тоном специалиста. — В сторону границы.

Керн кивнул.

— Нарвался на слишком гуманного судью.

Они пошли дальше. Внезапно Рут зябко повела плечами.

— Здесь как-то жутко стало, — сказала она.

— Лучше всего ехать во Францию, — сказал Биндер. — В Париж. В большом городе лучше всего прятаться.

— Почему же вы не поедете туда?

— Не знаю ни слова по-французски. Я — специалист по Швейцарии. Да и кроме того… — Он замолчал.

Они продолжали идти молча. С озера повеяло прохладой. А над ними распростерлось небо — огромное, серое, как железо, и чужое.

Перед Штайнером сидел бывший адвокат доктор Гольдбах II из берлинской судебной палаты. Теперь он выполнял обязанности второго медиума телепатии. Штайнер нашел его в кафе «Шперлер».

Гольдбаху было почти пятьдесят, его выслали из Германии за то, что он — еврей. Одно время он торговал галстуками и тайком давал юридические советы. На этом он зарабатывал ровно столько, чтобы не умереть с голоду. У него была красавица жена тридцати лет, которую он очень любил. До сих пор она жила на деньги, которые выручала от продажи драгоценностей, и Гольдбах чувствовал, что, по всей вероятности, ему не удастся ее удержать. Штайнер выслушал его историю и обеспечил ему место в вечернем представлении, чтобы днем тот мог заниматься своими прежними делами.