Возлюби ближнего своего

Он пошел через лес. Спустя какое-то время оглянулся. Городок балаганов утонул в ночи, и не осталось ничего, кроме лихорадочного дыхания ночи, светлого четырехугольника открытой двери вдалеке и маленькой фигурки, продолжавшей стоять в неподвижности.

6

Через четырнадцать дней Керн снова предстал перед окружным судом. Полный, круглолицый мужчина озабоченно посмотрел на него.

— Я должен сообщить вам неприятную новость, господин Керн…

Керн выпрямился. «Четыре недели, — подумал он. — Нужно надеяться, что дали не больше четырех недель! А на такой срок Беер сможет удержать Рут в больнице».

— Верховный суд отклонил ваше обжалование. Вы слишком долго находились в Швейцарии. Вынужденное пребывание не оправдывается таким сроком. И потом — этот случай с жандармом… Вас осудили на 14 дней тюрьмы.

— Еще на четырнадцать?

— Нет. Всего на четырнадцать. Время, которое вы просидели под арестом, полностью засчитывается.

Керн глубоко вздохнул.

— Значит, уже сегодня я могу выйти?

— Да. Ничего не поделаешь, но будет считаться, что вы сидели не под арестом, а в заключении, и получили судимость.

— Это я как-нибудь переживу.

Судья посмотрел на него.

— Было бы лучше, если бы у вас ее не было. Но ничего не поделаешь…

— Меня вышлют сегодня? — спросил Керн.

— Да. Через Базель.

— Через Базель? В Германию? — Он был готов сразу же выпрыгнуть в окно и бежать, куда глаза глядят. Он уже неоднократно слышал, что эмигрантов высылали обратно в Германию, но большей частью это были такие беженцы, которые убегали непосредственно оттуда. Керн быстро огляделся.

Окно открыто, а помещение суда находилось вровень с землей. За окном — яблоня свешивала свои ветки, за ней — изгородь, которую можно перепрыгнуть, а там — свобода!

Судья покачал головой.

— Вас вышлют не в Германию, а во Францию. У Базеля проходит граница с Германией и Францией.

— А нельзя перейти границу у Женевы?

— К сожалению, нет. Базель ближе всего. На этот счет у нас есть указания. Женева — намного дальше.

Керн немного помолчал.

— А вы уверены, что меня вышлют во Францию? — спросил он.

— Абсолютно уверен.

— И вы никого не высылаете в Германию из тех, кто вам попадается без документов?

— Насколько я знаю, никого. Это может случиться только в пограничных городках. Но я почти не знаю таких случаев.

— Женщину вы тоже наверняка не вышлете в Германию?

— Конечно, нет. Я, во всяком случае, этого никогда не сделаю. А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто так. В дороге я встречал многих женщин, у которых не было бумаг. Им приходилось еще труднее. Поэтому я и спрашиваю.

Судья Вынул из дела листок и показал его Керну.

— Вот ваш приказ о высылке. Теперь вы верите, что вас вышлют во Францию?

— Да.

Судья положил бумагу обратно в дело.

— Ваш поезд отходит через два часа.

— Значит, в Женеву попасть совершенно невозможно?

— Невозможно. Беженцы и так заставляют нас нести огромные железнодорожные расходы. Имеется строгое указание — посылать их к ближайшей границе. В этом я вам действительно не могу ничем помочь.

— А могли бы вы отправить меня в Женеву, если бы я сам оплатил расходы на дорогу?

— Да, тогда это возможно. Вы что, действительно хотите это сделать?

— Нет, у меня слишком мало денег для этого. Я поинтересовался просто так.

— Не следует задавать слишком много вопросов, — ответил судья. — Собственно, поездку в Базель вы тоже должны были бы оплатить из собственного кармана, если бы у вас были деньги. Но я не стал интересоваться этим вопросом. — Он поднялся. — Будьте здоровы! Желаю вам всего хорошего! Надеюсь, во Франции вы устроитесь. Будем надеяться также, что все скоро изменится!

— Да, конечно! Без этой надежды нам оставалось бы только повеситься.

Послать весточку Рут Керн больше не смог. Беер приходил накануне. Он сообщил Керну, что Рут останется в больнице еще на неделю. Керн решил написать ему сразу же с французской границы. Зато теперь он знал самое важное: Рут ни в коем случае не вышлют в Германию, а если у нее хватит денег, то отвезут и в Женеву.

Ровно через два часа за ним зашел полицейский, одетый в штатское. Они отправились к вокзалу. Керн нес чемодан. Накануне Беер ходил в овчарню и принес чемодан Керну.

Они проходили мимо гостиницы. Окна столовой, находившиеся вровень с землей, были распахнуты. Оркестр цитр исполнял народный танец. Ему подпевал мужской хор. Рядом с окном стояли два певца в одежде альпийских пастухов; положив руки на плечи друг другу и чуть покачиваясь, они с переливами исполняли тирольскую песню.

Полицейский остановился. Один из певцов, тенор, перестал петь.

— Куда ты запропастился, Макс? — спросил он. — Все уже ждут.

— Служба, — ответил полицейский.

Певец скользнул взглядом по Керну.

— Черт возьми! — проворчал он внезапно грудным голосом. — Значит, наш квартет сегодня вечером развалится.

— Ни в коем случае! Я вернусь через двадцать минут.

— Точно?

— Точно.

— Хорошо! Мы сегодня обязательно разучим песню на два голоса. Не простудись!

— Нет, нет.

Они отправились дальше.

— Разве вы не будете провожать меня до границы? — спросил Керн через некоторое время.

— Нет. Теперь мы это делаем иначе.