Возлюби ближнего!

Особенно мне запомнился ее голос — веселый и немного резковатый, как у беззаботных марокканских сардинок. И хотя доносились до меня голоса очень даже похожие, но, всмотревшись в лица их обладательниц, я сразу же убеждался, что это не она. И тут я в тысячный раз говорил самому себе, что, пока я не научусь понимать язык людей, до тех пор поиски мои обречены на неудачу.

В Средиземном море я расспрашивал всех мало-мальски осведомленных дельфинов, не знают ли они кого-нибудь, кто мог бы научить меня хотя бы немного понимать человеческую речь.

Почти все советовали мне обратиться к одному ученому кашалоту.

Этого кашалота я отыскал быстро. Посчитав меня за любопытствующего невежду, он долго плел всякую ерунду, не поинтересовавшись даже, зачем, собственно, я к нему приплыл. Я сразу понял, с кем имею дело. Этот кашалот, на поверку, оказался диким хвастуном и воображалой.

К ученым он себя причислял на том основании, что когда-то проглотил натощак плавучую культбазу вместе с библиотекой, в которой насчитывалось полторы тысячи книг.

Книги, по словам кашалота, были на редкость ценные и все очень аппетитные, в матерчатых вкусных переплетах.

На этом основании он объявил себя самым начитанным морским животным. Однако, судя по его разговору, проглоченная библиотека состояла сплошь из кулинарных книг. Я понял это сразу, как только он пустился в длинные рассуждения о пирогах с грибами и курином ризото в соусе а-ля миньер…

Я долго смеялся, вспоминая важность, с какой принял меня этот хвастун, и тут же поклялся никогда не обращаться за советом к кашалотам, если среди них объявится даже такой, который проглотил целое научно-исследовательское судно.

Впрочем, через каких-нибудь полгода случай снова свел меня с этим непревзойденным болтуном.

На этот раз к титулу «ученого» он прибавил звание «первого в море музыковеда».

— Вы знаете, что у меня в животе? — приставал он к безмозглым вьюнам.

Оробевшие вьюны, готовые по привычке пресмыкаться даже перед кильками, почтительно застывали на месте, услышав, что в животе его находится только что проглоченный духовой оркестр в полном составе, с пюпитрами и нотами самых популярных мелодий.

Опасаясь попасться на глаза этому «музыковеду», я круто повернул в противоположную сторону и, всплыв на поверхность, вдруг нос к носу столкнулся с моей давней знакомой уткой.

Да, да, это была та самая утка, которой когда-то, еще в дни моей ранней молодости, я оказал медицинскую помощь. Мы сразу узнали друг друга. С радостным криком утка бросилась мне на грудь. И задала такое множество вопросов, что потребовалась целая неделя, чтобы я смог дать ей более или менее обстоятельные ответы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой рассказывается о второй встрече с уткой и выясняется фамилия спасенной аквалангистки.

Есть у дельфинов старинная поговорка: чтобы найти того, о ком мечтаешь, — нужно встретить того, кого не ожидаешь. Мое нежданное свидание с уткой подтвердило правильность этой дельфиньей мудрости.

Сейчас я даже представить себе не могу, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, не повстречай я тогда утку. Только она смогла дать мне по-настоящему дельные советы.

В такой, казалось бы, совсем маленькой голове моя утка умудрялась вмещать неисчислимое количество самых разнообразных сведений.

По роду своей служебной деятельности — сбор информации обо всем, что происходит на суше, на море и в небесах, — она редко задерживалась на одном месте больше чем на полчаса и непрерывно находилась в движении. Я хорошо понимал свою пернатую подружку, потому что и сам не мыслил своего существования без длительных путешествий. Недаром дельфинов, как и диких уток, завистливые черепахи называют вечными бегунами!

Каково же было мое недоумение, когда я узнал, что люди называют всех умеющих летать уток — дичью, а их, лишенных интеллекта, ничего не видавших, кроме своего пруда, соплеменниц считают цивилизованной птицей.

В ответ на высказанное мною возмущение утка застенчиво улыбнулась, как это делала всегда, когда слышала похвалу, и, поблагодарив за сочувствие, сразу же перевела разговор на другую тему.

Я, понятно, не мог удержаться, чтобы не рассказать утке о своем первом сражении с акулой и о спасенной мною аквалангистке. Рассказ этот был выслушан с участливым вниманием, и за ним последовала уйма всяких расспросов, вопросов и требование повторить снова весь рассказ, не упуская при этом ни одной самой маленькой подробности.

— Ну что ж, — довольная полученными сведениями, сказала утка, — не хочу вас обнадеживать, но мне кажется, что я знаю этого человека. Если не ошибаюсь, то, судя по приметам, это известная молодая аквалангистка, победительница многих соревнований по подводному спорту — Лида Катушкина.

— Где же она сейчас? — нетерпеливо перебил я утку.

— Попробуем выяснить, — сказала утка. — Я черкну запрос моему начальству в «Главгусьсправку». Там всё знают.