Возлюбленная из Ричмонд-Хилл

Королеву очень порадовало отношение герцогини к Марии, и она всячески поощряла невестку, зная, что принца это расстроит. И герцогиня, которая привыкла своевольничать, из чистого злонравия все откровеннее показывала, что считает Марию Фитцерберт не женой, а любовницей своего деверя. У самой Фредерики был очень хороший шанс стать королевой, и она не забывала об этом. Никто не будет диктовать, как ей себя вести!

Она поссорилась из-за Марии с мужем. Впрочем, она из-за многого с ним ссорилась. Он ненавидел ее обожаемых зверюшек и не упускал случая упрекнуть их в нечистоплотности.

– Если они вам не нравятся, можете убираться прочь! – заявила жена герцогу Йоркскому.

Какие-то твари были ей дороже мужа!

Однако принц Уэльский считал, что Фредерик мог бы заставить жену перемениться к Марии; и хотя тот горячо уверял принца, что справиться со строптивой герцогиней невозможно, между братьями впервые в жизни пробежал холодок.

Фредерик принялся мстить жене тем, что как можно чаще оставлял ее одну и завел новых друзей, с которыми предавался такому же дикому беспутству, как и до свадьбы, а принц Уэльский грустил, думая о том, что у него испортились отношения с любимым братом.

«И опять все сводится к Марии!» – говорил он себе… В памяти всплывали толпы людей, окружавших его экипаж… отголоски рассказов брата о его путешествии по Франции… он, принц Уэльский, мог бы стать образцом для подражания, если бы честь по чести женился на принцессе… у них были бы дети… Дети! Ему очень хотелось иметь детей. А каким другом ему был Фред! Ни у кого такого не было… Кто бы мог подумать, что случится подобная неприятность?

И все из-за Марии…

Подчас у принца мелькала мысль, которую он старался не подпускать слишком близко.

Мысль была вот какая: а стоит ли Мария всех этих жертв?

* * *

Принц попытался утешиться, отправившись в Брайтон. Он решил уехать ранней весной и не возвращаться до поздней осени. Принц наезжал в Лондон только в случае крайней необходимости, и почти весь год большинство комнат в Карлтон-хаусе было заперто. Мария постоянно сопровождала принца: она жила неподалеку от «Павильона». Принц очень много там перестроил и изменил, и дом был уже совсем непохож на старую развалюху, которую несколько лет назад подыскал принцу Вельтхе, – теперь «Морской павильон» напоминал восточный дворец. В отличие от жителей Лондона, брайтонцы относились к принцу как к своему королю – а к Марии Фитцерберт как к королеве.

Одним из любимейших развлечений принца были скачки… пока в Ньюмаркете не разразился скандал, резко положивший конец столь милому времяпрепровождению. За два дня до грандиозных скачек конь принца по кличке Побег потерпел поражение: его обогнали две плохонькие лошадки, поэтому во время скачек никто не пожелал ставить на Побега. И когда он без особого труда пришел к финишу первым, игроки были в полном замешательстве, а уж когда стало известно, что принц и его жокей Сэм Чифни баснословно обогатились на этих скачках, кое-кто принялся отпускать в их адрес нелестные замечания. В основном, правда, слухи касались не принца, а Чифни, однако в ходе расследования никаких махинаций обнаружено не было. Тем не менее сплетни не утихали, и раздраженный, униженный принц продал скаковых лошадей и перестал посещать скачки. Впрочем, несколько лошадей он себе оставил – для охоты, на которую ездил регулярно.

О скандале говорили по всей стране – к вящему удовольствию королевы, которая всегда радовалась, когда о ее старшем сыне рассказывали что-то дурное. Мария же вовсе не расстраивалась из-за того, что принц утратил интерес к скачкам – ведь именно там он делал большую часть своих долгов.

Зато оба они переживали, получая известия с материка: эти известия становились все печальнее, а узнав о казни французского короля, вся Англия похолодела от ужаса. В Брайтон сотнями приезжали французы, бежавшие из своей страны, и Мария с принцем единодушно решили оказывать им всяческое гостеприимство.

Когда принц услышал о том, что в Шорхеме находятся монахини, которым пришлось несколько дней плыть в рыбацких лодках по Ла-Маншу и они едва не погибли, принц договорился с Марией, что он перевезет их в Брайтон и временно поселит в «Пароходной» гостинице, а затем устроит их дальнейшую судьбу.

Принц и Мария собрали деньги для Монахинь, и когда после переезда в гостиницу бедняжки немного пришли в себя, принц навестил их.

Монашки не находили слов, чтобы выразить свою благодарность, с обеих сторон было пролито немало слез, однако принц действительно искренне им сочувствовал и впоследствии устроил их в Сомерсетский монастырь.

Беглецы из Франции появлялись в то лето в Брайтоне постоянно, и не было людей, которые с большей охотой оказывали бы им поддержку, чем принц Уэльский и Мария. Помощь несчастным сплотила их.