Возлюбленная колдуна

— Сознательно — нет. — Лаура нахмури­лась, глядя, как он возится с галстуком. Через несколько секунд она отложила салфетку и встала из-за стола. — Дай сюда, — приказала она, забирая галстук из его рук.

— С удовольствием. — Аромат весенних цветов окутал его теплым туманом, когда она наклонилась над ним, опаляя его щеки теплом своей кожи.

Нахмурив брови, Лаура перекрестила кон­цы галстука и принялась исправлять те безо­бразия, которые он сотворил с куском шелка.

— Ты должен научиться завязывать гал­стуки. Мужчины в Бостоне стараются не при­бегать к помощи лакеев, как делают в Англии.

Коннор усмехнулся, глядя в ее нахмурив­шееся лицо.

— Но считается, что я англичанин. Лаура сжала губы в тонкую линию.

— Похоже, что на пути сюда ты потерял своего лакея.

Он смотрел на ее мягкие округлые груди, поднимающиеся над корсажем, туго облегаю­щем ее формы, когда она наклонилась над ним, на соблазнительную долинку всего в не­скольких дюймах от его губ.

— Отсюда я вижу, как мне повезло, что я потерял лакея, каким бы замечательным он ни был.

Лаура выпрямилась, прикрыв грудь рукой.

— Джентльмен никогда не воспользуется такой гнусной возможностью! Коннор подмигнул ей.

— И будет дураком.

— А ты — грубиян. — Она рассерженно удалилась. Бордовый шелк платья развевался в такт негодующе покачивающимся бедрам.

Коннор улыбнулся ей, когда она вернулась на свое место напротив него.

— Может быть, продолжим, учитель? Она глубоко вздохнула. Коннор видел, ка­ких трудов ей стоит держать себя в руках. В известном смысле ему хотелось, чтобы она проиграла этот бой, взорвавшись в великолеп­ной вспышке ярости. Но когда Лаура заго­ворила, он понял, что она снова спрятала свои чувства в глубине души.

— Ты должен держать вилку вот так, — показала она, поднимая одну из лежавших около ее тарелки вилок, поблескивавших се­ребром в пламени свечей. — Убери локти со стола и не обращайся с вилкой, как с лопатой. Кроме того, не ешь такими большими кус­ками. Мы не хотим, чтобы люди считали тебя вульгарным.

— Конечно, нет. — Он с тоской смотрел на груды фарфора, серебра и хрусталя, разложен­ного перед ним на белой скатерти, покрывав­шей стол: полдюжины бокалов для воды и ви­на, маленький нож и вилка для рыбы, малень­кая вилка для устриц, три большие вилки, три ножа, две ложки. — Зачем люди в вашем веке выдумали столько приспособлений для еды?

— Потому что… — Лаура замешкалась, глядя на собственные столовые приборы. — Не знаю.

— Возможно, все законы общества были придуманы богатыми и могущественными лю­дьми, как барьер, разделяющий классы.

Лаура недоуменно взглянула на него.

— Это же нелепость!

Коннор поднял вилку и крутил ее в паль­цах, пока не превратился в олицетворение эти­кета.

— Неужели?

Лаура взглянула на Софи, но ее тетя при­держивалась собственного мнения.

— Бостонское общества известно своим радушием.

— Да, пока мужлан помнит свое место, — кивнул Коннор.

Лаура бросила на него яростный взгляд.

— А в твое время было по-другому?

— Только законы были другими. Но люди мало изменились за тысячу лет. — Он под­цепил устрицу той, какой нужно, вилкой. — Я выучу ваши законы и стану своим человеком в бостонском обществе.

Лаура проглотила комок. Глаза выдавали ее мысли — неуверенность, страх и желание.

«Ты — моя», — беззвучно прошептал Коннор.

Она откинулась на спинку стула, не спуская с него взгляда. Ее губы раскрылись, как будто он крепко поцеловал ее, но слишком быстро отпустил.

— Ты что-то сказал?

Коннор покачал головой и улыбнулся.

Она нахмурилась, постукивая пальцем по ножке бокала для воды. В ее взгляде смеша­лись желание и ярость, заставившие Коннора представить, что случится, если все накопив­шиеся в ней чувства вырвутся наружу.

Ничто не помешает ему добиться этой жен­щины, даже идиотские причуды бостонского общества!

Лаура подняла глаза от книги к палисандро­вым часам, стоявшим на камине в ее спальне. Полночь. А спать не хочется. Неужели она боится снова встретить в своих снах этого викинга? Или гораздо больше ее пугает то, что она сделает сама, если увидит его во сне?

Ох, уж этот Коннор! У него нет никакого права внушать ей чувство, будто каждое пра­вило этикета, которому ее учили, лишено смысла. Несносный викинг!

Она бросила книгу на кровать и встала, потеряв надежду прочесть роман Беллами. Ее мысли поглощал Коннор.

Нет, этот человек не имеет права внушать ей такое беспокойство. Она подходила к ок­нам, задевая за шторы, и зеленая парча раз­вевалась у нее за спиной. Он все разбередил в ней, пробудив чувства, о существовании ко­торых она не подозревала, пока он не ворвался в ее жизнь — чувства, испытывать которые не позволит себе ни одна настоящая леди.

Эти чувства были не чем иным, как низ­менными инстинктами. Примитивными. Провоцирующими. Но она не могла выбросить их из головы.

Краем глаза она заметила свое отражение в высоком зеркале, стоявшем в углу комнаты. Из хрустальной люстры над головой струился золотистый свет, бросая лучи на ее распущен­ные волосы. Она подумала о руках Коннора, забирающихся в ее волосы, поднимающих их, пропускающих пряди сквозь пальцы, как тон­чайших шелк.