Возлюбленная одинокого императора (СИ)

Неуверенно промычав возмущения в его губы, Амелия закрыла глаза, никак не в силах сопротивляться такому порыву да и своим желаниям. Стоило ощутить через тонкую ткань брюк его возбуждение, как сама она вспыхнула, словно её подожгли одним щелчком пальца.

Амелия попыталась развернуться, но Император не позволял даже этого сделать, словно каждое её движение только подогревало его, заставляло желать слиться в ту же секунду. Ей стало тяжело дышать от напора его тела, и не без использования сил ей всё же удалось отвернуть от него своё лицо, чтобы отдышаться.

— Милорд, здесь нельзя… — томно прошептала она в карту.

Уж больно свежи воспоминания того, как к Императору нередко вваливался Анградэ. Стучит, да. Но не очень-то дожидается ответа. И ведь он точно так же мог ворваться сейчас. Он, ученики, преподаватели… Да и для Амелии было дикостью заниматься тем, к чему всё вело, не в комнате!

— Проявите терпение, — прикусив нижнюю губу и, пока тот не видит, слизывая с неё вкус его губ, Амелия уперлась руками в стену и попыталась оттолкнуть от себя директора, но куда ей до него?

Недовольный ее сопротивлением, Император зарычал и укусил шею, но не больно. Ему пришлось оторвать от нее руки и немного отстраниться, чтобы бросить в дверь запирающее заклинание, которым он обычно закрывал комнату Амелии. Сделал он это так быстро, что никто ничего понять не успел.

— Нас никто не побеспокоит, — томно прошептал он ей в самое ухо и обхватил мочку губами.

Надеясь, что это ее успокоит, он ко всему прочему стал возбуждать ее руками. Водил то по талии, немного задирая камзол и рубашку вверх, чтобы коснуться кожи. Гладил бедра через тонкую ткань брюк.

Когда ему надоело касаться только одежды, одну руку он протиснул под камзол и рубашку к груди, ловко забираясь под белье, чтобы сдавить сосочек. А вторая рука направилась вниз, пощекотав живот, проникла в трусики. Пальцы быстро нащупали влагу, и Император улыбнулся в шею Амелии.

До того момента губы еще что-то шептали. Что это неправильно, что у неё работа… Любые глупые отмазки, чтобы не делать этого здесь. Она просто не понимала, где можно лечь. Но его руки… Он трогал её лишь единожды, и будто уже знал, где именно нужно её касаться, чтобы заткнуть и возбудить.

В такой позе она была особенно беззащитна, и даже эта мысль дико возбуждала её. Она не могла повернуться — его руки прижимали её к себе и обездвиживали, трогая грудь и половые губы, по которым сочились соки.

Прикрыв глаза, Амелия решила, что лучше довериться ему и отдастся, чем злить и пытаться донести свои волнения. Закрыв глаза, она завела руки за голову и неуверенно коснулась волос Императора. Они были такими шелковистыми и пышными, их было приятно трогать. И пока пальчики одной руки зарывались его волосы, слегка массажируя голову, вторая опустилась под его затылок. Грудь Амелии в руки императора в такой позе приподнялась и натянулась, и он еле сдержался, чтобы не разорвать застёжки камзола. Напротив, с садистским отношением к себе, он делал это медленно, пока Амелия трогала его, а в конце, ведомая любопытством, что вообще делает Император с ней руками; что будет делать и как делает, открыла глаза и наблюдала за этим, нарочно не опуская рук, чтобы тот не снял красную форму с неё вовсе. А ему это было не нужно. Распахнув камзол и натянув красную ткань рубашки вниз, чтобы показалась грудь, он обхватил её рукой, и Амелия видела, как он её трогает, как пальцы сжимают грудь и стискивают сосок, и всё это, пока вторая рука продолжала работать внизу.

Чем дольше он мучил её, тем острее становились его ощущения. Не в силах терпеть сладкую муку от прикосновения к клитору, Амелия невольно стала нагибаться, «уходить» от его пальцев, стараться сделать касания не такими напористыми.

— Император… — застонав имя, Амелия сжала его волосы. Оргазм не приходил, а комок внутри неё всё нарастал и нарастал, но никак не лопался. Она сама готова была сейчас лопнуть — все чувства обострились, а самое лёгкое дуновение ветерка казалось ей лаской языка на оголенном нерве. И ведь продолжала издеваться над собой — даже не сдерживая стонов, она не закрывала глаза, а упорно продолжала смотреть, как мучитель истязает её. — Не могу!..

— Не сдерживайся, — шептал Император, обжигая ухо горячим дыханием. — Не противься этому, — его пальцы активнее задвигались внизу, а сам он начал толкаться в её ягодицы пахом. Уже не мог терпеть, хотел овладеть ей, а стоны, что срывались с её уст, были красивее музыки, что она извлекала из скрипки.

Сдерживаться больше не было сил, и он, прекращая все действия, быстро расстегнул пояс на своих и ее штанах, спуская их, заставил Амелию выпятить попу и вошёл, сам не удержав стона. Она была такая горячая, такая мокрая и готовая, что он сразу задвигался в быстром темпе. Он и сам был готов. Теперь обе руки ласкали ее грудь, а с губ Императора срывалось рваное дыхание ей прямо в ухо при каждом толчке, которыми он будто вжимал Амелию себе в руки.