Возлюбленная террора

— Как Александра Яковлевна?

Мария прикурила следующую папиросу:

— Не очень. Все никак не оправится после смерти Коли.

Вольский сочувственно кивнул:

— Мне писали. Жаль, ужасно жаль мальчика… Но что же делать, болезнь не спрашивает. А сестры как?

Мария пожала плечами:

— Нормально.

На самом деле поездка в Тамбов оставила в душе непроходящую горечь. Встреча с сестрами радости не прибавила. Юля выучилась на зубного врача, вышла замуж, добилась приличной практики и совершенно не интересовалась политикой. Люда — вся в муже, доме и детях. Женя, усталая и больная, живет вдвоем с матерью и ухаживает за ней. Бедная мама, похоронив единственного сына, стала совсем старой и дряхлой, часто заговаривается, даже родных с трудом узнает. Вот и Марусю она не сразу узнала… Господи, как это было тяжело!

Мария могла бы сказать, что почувствовала себя дома абсолютно чужой и ненужной, но зачем Вольскому знать это… Она вздохнула и повторила:

— Нормально. А твои как?

Вольский замялся:

— В порядке. После смерти отца Михаил управляет имениями, да и адвокатская практика в Тамбове у него неплохая. От политики отошел совершенно, мы с ним редко видимся. 11 сын у него уже большой, от второго брака. Ты знаешь, Маша давно умерла, он женился во второй раз…

— Так же давно, — Мария не удержалась и добавила: — Вроде бы после Машиной смерти и года не прошло, как он уже стал счастливым новобрачным.

— Ну…

— Да нет, я никого не осуждаю. Ну, а ты как?

— Что я! Живу помаленьку.

Она помолчала, потом сказала внешне непринужденно:

— Я слышала, ты тоже женился?

Вольский досадливо поморщился:

— Ну, в общем, да. Она…

Мария перебила:

— Поздравляю. Я за тебя рада.

Тогда, дома, когда Женя ей осторожно сказала о женитьбе Вольского, Мария даже сама удивилась, насколько спокойно это восприняла. Та любовь — прошлое, ушедшее. Старые чувства не воскресли, — а ведь она этого и ждала, и боялась. Может быть, она вообще не способна больше любить?

Разговор явно не клеился. Мария глубоко затянулась, отбросила окурок и взглянула на часы:

— Ну ладно, мне, пожалуй, пора. Пойду. Перерыв кончился, снова вернемся к делам. Да и тебя твой собеседник уже заждался.

— Постой…

— Что?

Он смотрел на нее в нерешительности.

— Что, Володя?

А он и сам не знал, зачем ее остановил. Но говорить что-то надо было, и Вольский, немного помявшись, предложил:

— Может быть, встретимся после заседания? Поговорим подробнее…

Мария сухо улыбнулась:

— Боюсь, ничего не выйдет. Очень много дел. А поговорить… Что ж, как-нибудь поговорим, когда случай выдастся.

Его это задело:

— Когда же?

— Сегодня, завтра, через неделю. Во всяком случае, на съезде мы точно увидимся.

Она быстро, не оглядываясь, прошла к дверям и скрылась б комнате. Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов. В этот момент ей казалось, что отныне с личной жизнью покончено навсегда. Отныне все ее силы, вся энергия, вся страсть будут принадлежать только святому делу революции.

Вот так судьба и развела их. Но к Владимиру Вольскому она оказалась не менее сурова, чем к его бывшей любимой. Он решительно не принял большевистский переворот в октябре семнадцатого, участвовал в «белом движении», вместе с другими лидерами правых социалистов-революционеров и центристов был в армии Колчака. Потом сменил лагерь: в начале 1919 года от партии правых эсеров откололась так называемая уфимская делегация — группа, признавшая законность советской власти и начавшая с ней активное сотрудничество. Эту-то группу и возглавил Владимир Казимирович. В августе того же года они стали называть себя «Народ», потом — «Меньшинство партии социалистов-революционеров». Впрочем, дело не в названии. Участь их была предрешена: как только власть большевиков достаточно укрепилась, чтобы не нуждаться в поддержке «иноверцев», последовали аресты и расстрелы. И Владимир Казимирович Вольский вместе с остальными кончил свою жизнь в советской тюрьме в конце тридцатых годов.

Пятого января 1918 года Мария Спиридонова баллотировалась на пост председателя Учредительного собрания и получила 153 голоса. Однако председателем стал Виктор Чернов, лидер правых эсеров, набравший голосов почти в два раза больше. Поскольку большевики и левые эсеры оказались в меньшинстве, они поспешили выйти из Учредительного собрания. В это время Спиридонова, как и ее партия, целиком на стороне большевиков. Она одобряет разгон Учредительного собрания, то есть одобряет диктатуру, положившую конец зарождавшейся демократии. Той самой демократии, тем самым свободам, за которые так ратовала юная Маруся в тамбовском революционном кружке.

Но союз левых эсеров с большевиками не мог длиться бесконечно…

Конец зимы 1918 года сулил долгожданное событие. Брестский мир, который должны были подписать Россия и Германия, положил бы конец участию молодой республики в первой мировой войне.