Возлюбленная виконта

Эллиотт уже размышлял над планом, который у него созрел, — пригласить тестя погостить в Олд-Холле, когда уляжется его гнев. Но сколько бы Эллиотт ни жалел старика, он не позволит ему приблизиться к Арабелле. После бегства жены строгий отец стал домашним тираном. А после потери всех трех дочерей у него совсем сдали нервы.

— Можно я буду говорить откровенно с епископом Хантингфордом? Думаю, в будущем это избавит нас от всяких неприятностей, если он поймет, что ваш отец не совсем трезво воспринимает некоторые вещи.

— Я согласна, если только этот вопрос не будет передан епископу епархии отца. Мне бы не хотелось подвергать его опасностям. Я не получала писем от него. Должна признаться, это меня не удивляет.

«Да благословит ее Бог, — подумал Эллиотт, пожимая се руку. — Этот человек сделал ее несчастной, а она все еще беспокоится за него». Сколь же искаженным должно быть ее мнение о мужчинах. Похоже, Белла училась доверять ему, но что она подумает о том, узнав, какие мысли он вынашивает о ребенке?

— Разумеется, прежде, чем говорить с ним, я попрошу его сохранить все в тайне. — Эллиотт направился к двери.

— Спасибо. — Арабелла улыбнулась, отчего он почувствовал угрызения совести. — Эллиотт, вы так хорошо ухаживаете за мной. Я чувствую себя в полной безопасности.

— Я еще навещу вас, — ответил он, стоя в дверях. Попрошу Гвен проследить за тем, чтобы вы отдыхали.

* * *

Белла обнаружила, что день прошел удивительно быстро. Все утро она размышляла, пытаясь вспомнить обстоятельства до и после бегства матери. Чем больше она думала, тем правдоподобнее казались доводы Эллиотта. Белла смутно вспоминала события тех дней. Мать плакала по ночам. У нее покраснели глаза, когда на прощание она обняла дочерей. «Какой же несчастной она была, раз покинула нас», — думала Белла, нежно поглаживая живот. И кто этот мужчина? Наверное, мама сейчас где-то живет. Но интуиция подсказывала, что та мертва. Нелегко жить в неизвестности. Труднее, чем поверить, что мать умерла много лет назад. Эго настоящая трагедия, но с высоты сегодняшнего дня и горького опыта сердце обливалось кровью при мысли, насколько мать была несчастна.

Если бы только можно было поговорить об этом с Мег и Линой. Знать бы только, что обе целы и невредимы. Белла закрыла глаза, с грустью думая о маме, впервые представляя ее молодой влюбленной женщиной, с которой приключилось огромное несчастье. Кто она такая, чтобы осуждать после того, как поступила сама?

После этого Белла, как это ни странно, почувствовала облегчение и послала Гвен за бумагой и карандашом, чтобы можно было, лежа в постели, составить списки работ по переделке ее покоев, и детской, и комнат Эллиотта. Неужели ему приятно входить в помещения, которые прежде занимал его брат?

— Вы успели исписать всю бумагу, какая была в доме?

Белла подняла голову и увидела, что вся постель усеяна листами с набросками. Муж стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку. Через плечо перебросил пальто, грязная рубашка была расстегнута у шеи, рукава закатаны. Волосы закрывали глаза, правое предплечье пересекала небольшая рана. Настоящий мужчина в расцвете сил.

Белла тяжело сглотнула.

— Чем это вы занимались? — Белла пыталась говорить как жена с мужем, который с опозданием явился на обед в грязной одежде. Но, увидев его, ничего не почувствовала, кроме постыдного возбуждения.

— Мы строим новую лесопилку.

Эллиотт неторопливо вошел в комнату, соря опилками. От него исходил опьяняющий запах смолы и пота. Любая уважающая себя дама начала бы вопить и приказала бы покинуть комнату, но Белле захотелось снять с него всю одежду.

— Надо думать, под королевским «мы» вы имеете в виду свое участие в этом, — строго заметила она. — У вас ведь есть люди, которые должны заниматься подобными делами?

— Мне это нравится, — без сожаления ответил Эллиотт.

— Думаю, вам хотелось взглянуть на все изнутри, — предположила Белла, вздохнув. — Взгляните на пол.

Он посмотрел на следы от опилок.

— Этим хорошо чистить ковры.

— Их лучше чистить влажными чайными листьями, а не опилками. Только не садитесь на постель!

Эллиотт широко улыбнулся, наклонился и поцеловал ее.

— Как вы себя чувствуете? Новые судороги и острые боли не мучили?

— Немного. Но теперь, когда я знаю, что их не избежать, не так уж страшно. Меня волнует лишь ребенок.

— Я так и знал.

— Глядя на вас сейчас, я лишь надеюсь, что родится мальчик. Тогда вам обоим будет очень весело.

Лицо Эллиотта помрачнело, затем он улыбнулся, наклонился и снова поцеловал ее, крепко и быстро, выпрямился и, к ее большому сожалению, направился к гардеробной.

— Я не подхожу для респектабельной компании. Пойду мыться, потом вернусь обедать, хорошо? Вы сможете обедать в постели и рассказать мне, чем весь день заняты ваши мысли.

— Строю планы относительно детской, — призналась Белла, немного обеспокоенная тем, что на его лице появилось холодное выражение. — Эллиотт, сколько денег мне можно потратить?

— Сколько пожелаете.

— Но вы ведь говорили, что в доме и имении многое следует привести в порядок. Я не хочу тратить деньги на второстепенные дела.