Возмездие

А из Москвы вдруг густо потянуло порохом: вспыхнул мятеж эсеров и на улицах загрохотали пушки, в упор расстреливая гнёзда мятежников. Официальная печать перемывала имена убитого посла Германии графа Мирбаха, отчаянного Блюмкина и «эсеровской Богородицы» шальной Марии Спиридоновой… Не успели пережить мятеж — новое потрясение: расстрел царской семьи. Официальные сообщения были скудны. Вроде бы расстреляли одного царя, вся семья была жива и где-то спрятана. Однако слухи, слухи! От подробностей расправы волосы подымались дыбом. Верить, не верить? Что там произошло на самом деле? Но вот 25 июля появился правительственный декрет об антисемитизме, установивший жестокое наказание за малейшее поношение евреев. Декрет послужил косвенным подтверждением самым кровавым слухам. А иначе, с какой стати они стали бы вдруг так страховаться и оберегаться? Вынуждены!

Горький люто ненавидел Николая II. С его руки к последнему русскому самодержцу прилипло определение: «кровавый». Царь, «хозяин земли русской», должен был понести заслуженное наказание (хотелось бы, конечно, по суду). Но царица? Но девушки-царевны? Наконец, смертельно больной отрок-царевич?

Лишённый своей независимой газеты, великий писатель наблюдал за событиями на родной земле с широко раскрытыми от изумления и возмущения глазами и не мог произнести ни слова. С середины лета, с июля месяца, он жил с «кляпом» во рту…

Судьба царской семьи была решена отнюдь не в 1918 году

Трагическую участь самодержцев определяют те, кто управляет революциями — масоны. Так было с Карлом в Англии, с Людовиком XVI во Франции, так вышло с целой чередой российских императоров, начиная с Петра III и Павла I.

Смертный приговор последнему из Романовых бы. вынесен за много лет до исполнения.

Царствование Николая II было несчастным с самого первого дня. Зловещие приметы омрачали пышные церемонии начала царства: упало на пол обручальное колечко, свалился с шеи орден Андрея Первозванного, погасла венчальная свеча. А что стоила страшная катастрофа на Ходынском поле с сотнями задавленных людей!

Многое, слишком многое настойчиво указывало на предстоящие испытания молодого венценосца, совершенно неподготовленного к тяжёлому ремеслу царствования.

Растерянность от обилия таких примет Николай II искусно маскировал своей знаменитой невозмутимостью.

Постоянно размышляя над участью своих предшественников на русском троне, последний из Романовых постепенно проникался убеждением, что династию преследует безжалостный зловещий Рок. А два события, случившиеся в самом начале века, лишь укрепили его в этом мнении. Оба события, как ни странно, связаны с явлениями мистическими и загадочными настолько, что ни одно из них ни как не поддаётся обыкновенному логическому объяснению.

Будучи ещё наследником престола, Николай II много слышал о существовании романовской семейной тайны которую предстояло раскрыть именно ему. Тайна связывалась с бережно хранящейся шкатулкой, оставленной вдовой убиенного Павла I, Марией Фёдоровной. Умирая она завещала вскрыть шкатулку лишь в сотую годовщину со дня ужасной смерти своего царственного супруга.

Как известно, заговорщики расправились с Павлом I в ночь на 12 марта 1801 года. Столетняя годовщина со дня этой трагедии приходилась как раз на царствование Николая II.

Что могло храниться столько лет в заветном ларце императрицы? Чем ближе подходил назначенный день, тем настойчивей становились предположения и домыслы. В основном они сводились к ожиданию необыкновенных сокровищ, — скорей всего, редкостных бриллиантов. А что ещё могло быть оставлено наследникам в таком небольшом старинном ларце?

Вскрытие таинственной шкатулки со столетней тайной было обставлено торжественно. К изумлению всех, кто присутствовал, вместо ожидаемого блеска прадедовских сокровищ глазам предстал обыкновенный лист бумаги, — вдова убиенного императора оставила своим далёким наследникам письмо.

Но какое это оказалось необыкновенное письмо!

Павел I — и об этом знали все, — жгуче интересовался своим будущим. В те годы в Александро-Невской лавре обитал монах Авель, человек святой жизни и необыкновенной психической организации. Именно Авель предсказал день и час смерти Екатерины II. Он же, доставленный в покои Павла I, напророчил и его близкую насильственную кончину. Разгневанный император, как рассказывали, заточил бесстрашного прорицателя в Шлиссельбургскую крепость.

Мария Фёдоровна после потери супруга не оставила святого человека в каменном узилище. Слухи о способностях монаха из столичной лавры проникли даже за рубежи России. В ларце Марии Фёдоровны хранилось пророчество Авеля, адресованное тем, кто будет управлять державой сто лет спустя.

И вот Николай II со своей царственной супругой, касаясь головами, с волнением читают строки послания из прошедшего века: