Возмездие. Из князей в грязь

Мои ноги сами несут мне в комнату Дара, мне хочется выпустить злость, хочется разнести все вокруг, но я не могу позволить себе и этого… Эти вещи, все что осталось от брата… Та малая часть что мы смогли вынести из нашего прежнего дома, не убежища, а того места в котором мы чувствовали себя счастливыми.

И именно эти предметы он счел необходимыми, самым дорогими, вытащив их в последние мгновения, перед тем как нашего дома, вместе с счастливым прошлым, которое у нас было, не стало. Перед тем как его захватили фрагметоры. Теперь у нас есть только борьба за жизнь, война в настоящем и слабая надежда на будущее…

Я беру его вещи, прижимая к груди, то малое, что осталось на память о брате, и то, что напоминает время, когда мы были счастливы, когда мы заботились не только о выживании, а могли просто жить, радоваться, чувствовать себя счастливыми. Но иногда, кажется, что это было слишком давно, в прошлой жизни, до преображения Фрага…

От несправедливости этой ситуации от обиды на судьбу, на то, что мы слишком слабы чтобы сопротивляться подручным Фрага хочется рыдать, но это ничего не изменит.

Я опускаюсь на колени и понимание того, что меня постигнет та же участь что и брата, приходит ко мне. Но больше меня это не пугает, я устала. Можно сказать, хочу, чтобы все закончилось и для меня. У меня больше не осталось близких, мне не для кого жить… В месте с Даром я потеряла желание бороться, смысл этой борьбы… Да, у меня остается Верда, но как же тяжело продолжать бороться, когда все против тебя, как не сдаться?

Вдруг за моей спиной раздаются шаги, заставляя встать. Я не хочу, чтобы кто бы то не был, видел меня слабой. Повернувшись, я вижу, что в убежище входит Берта вместе с этим ненавистным мне чужаком, поселившимся в теле Дара.

– Это комната Дара ты можешь занять ее, – произносит Берта, проходя глубже в помещение.

– Нет! Этому не бывать! – громко кричу я, оттесняя наглеца, который уже протягивает руки к вещам брата, к выходу, – Он не будет здесь находить. Хватит того что он украл плоть Дара. Я не позволю отнять у меня и все остальное, эти вещи мои, это моя память! – кричу я, сходя с ума от боли, которая усиливается с приходом этих двоих.

Парень на секунду замирает, видимо пытаясь понять мою реакцию, а потом ухмыляется какой-то непонятной, мне кажется высокомерной улыбкой. Он осматривает вещи брата, касается их с пренебрежением.

– И это память?.. М-да не густо, – произносит он мерзким тоном. Совершенно не зная нашей ситуации, почему-то считает себя в праве нас судить – Шикарное, конечно, наследство оставил братик.

Он вновь выдает смешок. А я закипаю.

Его тон настолько меня бесит, что я не могу сдерживаться. Резко дернувшись, я подлетаю к нему, занося руку, желая отвесить ему звонкую оплеуху.

Но в последний миг я понимаю, что передо мной стоит брат. Я вижу перед собой лицо Дара, его глаза и, издав крик полный гнева и боли опускаю ладонь, отскакивая от него. Понимая, что как бы мне не хотелось ответить наглецу, как бы не хотела ударить его, я не могу… Ведь так я ударю брата, точнее его тело, частицу Дара, в не зависимости от того чтобы не скрывается там внутри, под оболочкой плоти, я не могу поднять на него руку…

От собственной беспомощности мне хочется рыдать, а он насмехается, позволяя себе все более наглые улыбки и поведение.

– Что не хочешь повредить оболочку? – уже в голос смеется он, извращая образ Дара. Это дико и очень больно, когда этот моральный урод, засевший внутри моего брата ведет себя, таким образом, пороча его.

ГЛАВА 8. БЕСПОМОЩНОСТЬ

(от лица Дариды)

Сообразив, что я не могу противиться ему, он сдвигает меня в сторону, принимаясь осматривать комнату Дара трогать его вещи. А я лишь сжимаю кулаки, стреляя глазами, но не могу никак ему помешать, не могу дать отпор… Можно, конечно, пустить вход слова, но я прекрасно понимаю, что на такого как он это не подействует.

Но к моему счастью вмешивается Берта, видимо осознав, что наш «гость» переходит все видимые и невидимые черты и нормы.

– Не трогай тут ничего. Ты не останешься тут, – властно произносит она, и парень оборачивается к ней, поднимая бровь и бросая взгляд который означает что-то вроде, «А кто мне запретит?».

– Святая волчица! – выкрикиваю не в состоянии больше сдерживаться, но старейшина тут же бросает на меня колючий взгляд, и я прикрываю рот рукой, понимая, что с губ слетели слова, которые теперь под запретом, и внутри становится еще грустнее, еще больнее.

– Не такая уж она святая, – тихо произносит Берта и в ее сухом голосе слышны нотки скорби.

Обе мы тоскуем, грустим, а парень лишь сильнее улыбается, будто упиваясь нашей болью.

– Почему именно он, почему существо с самой ужасной душой поселилось в теле такого доброго отзывчивого парня как Дар?! За что?!

Я отворачиваюсь к стене, стараясь сдерживать слезы, которые вновь просятся. И тут ощущаю руку на своей спине, теплая ладонь дарить поддержку.