Возмездие неизбежно

Я окреп в своих намерениях, когда узнал мнение о Кротоне у людей из своего войска. Большинство при упоминании названия небольшого города-порта только лишь пожимали плечами. Многим Кротон виделся глубоким захолустьем, все до одного называли город римской колонией, но на этом знания сходили на нет. Понимая, что это было мнение тех, кто попал в рабство к римлянам из городков, подобных этому, я с легкостью представил, каково будет мнение о Кротоне офицеров самих римлян! Гордецов, которые не видели дальше своего носа и не желали ничего знать об италиках! Я предположил, что в лучшем случае при упоминании Кротона римлянин вспомнит о городе-колонии, только и всего. Возможно, единицы скажут, что город находится в Бруттии. Я шел на риск, понимая, что в лагере Красса в качестве пленных могли оказаться те же энотры или сицилийцы, которые могли помочь претору раскрыть обман, но, будучи загнан в тупик, не видел другого выхода. Приводить план в действие я начал с «укреплений», которые провел на полуразрушенном гарнизоне. Мне было важно отвлечь внимание Красса от того, что происходило дальше. Римские легаты, имеющие здоровскую военную подготовку, наверняка учили военную историю, поэтому я исходил из того, что в лагере Красса обязаны были знать об остатках внушительного гарнизона с крепостью, который некогда долгое время позволял Кротону сохранять свою независимость от нападок Рима. Претор купился!

Я смотрел на удаляющиеся легионы Красса. План, который созрел в моей голове и поначалу казался абсурдным, теперь был приведен в исполнение с точностью до мельчайших подробностей. Если обернуться назад и вспомнить события минувшего вечера, то можно понять, что по-настоящему рисковал я лишь однажды. В момент, когда после привала на обширных пастбищах я велел своим военачальникам резко сворачивать на восток и переходить на форсированный марш. За те несколько часов, что были в нашем распоряжении, прежде чем солнце склонится за небосвод, я намеревался покрыть порядка шести лиг, чтобы затемно оказаться у стен Кротона.

Я понимал, что, если оставлю в своих рядах раненых, многих из которых приходилось тащить на носилках, переход затянется и к Кротону мы доберемся к полуночи, тогда на нашем деле можно будет поставить крест. Выход предложил Леонид. Сам полководец был тяжело ранен и к моменту нашего разговора уже с трудом передвигался даже верхом. Рана дала осложнения, и грек доживал свои последние часы. Леонид призвал собрать тех раненых, кто все еще мог передвигаться самостоятельно, но не мог более держать строя, чтобы устроить засаду и перегородить путь Крассу. Раненые все поняли без слов и проявили в этот момент мужество, достойное настоящих воинов. Таких набралось порядка пятисот человек. Я согласился, но уже тогда знал, что эта когорта не дождется схватки с легионерами. Все до одного храбрые повстанцы замерзнут и падут до того, как успеют взяться за свои мечи. Особенно больно было осознавать, что вместе с Леонидом я терял еще одного полководца, замены которому не мог найти.

На том же совете, где Леонид вызвался возглавить вексилию раненых, я поднял вопрос о судьбе лежачих. Вслед за греком твердость и мужество пришлось проявлять уже мне. Я сказал вслух то, о чем многие думали, но говорить об этом боялись. Лежачих было решено добить. Увы, другого выхода не было. Я вместе со своими советниками лично принял участие в этой кровавой драме. И надо сказать, из четырехсот пяти человек, которые простились с жизнью в этот пасмурный день, не было ни одного труса. Беглые рабы с гордостью и с чувством исполненного долга принимали смерть, которую приносили им наши мечи. Повстанцы мужественно бросались на острие мечей и кинжалов грудью. Я видел слезы в глазах многих моих бойцов и отчаяние на их лицах. Однако война имеет свои законы, с которыми ты должен считаться, если хочешь победить. Один из главных законов войны звучал так: умей жертвовать меньшим, чтобы спасти большее. Я выучил этот закон наизусть и каждый раз твердо повторял. К тому же в глубине души каждый из нас понимал, что никто из лежачих раненых не дойдет до Кротона. Длительный переход лишь усугубит муки тех, кого за спиной прозвали смертниками, и только лишь отсрочит неизбежную смерть.