Возмездие (СИ)

Спустя несколько минут, когда покойника уже едва ли не разрывало от переполняющей энергии, я успокоил свой дар, и темные клочья тумана постепенно втянулись в меня. Теперь Демина ждет долгое гниение в гробу, в темноте, тишине и одиночестве. Может месяц, а может и десять лет, ведь я точно не знаю, сколько энергии он в себя сумел вобрать. Спустя некоторое время Сила уляжется окончательно, и он даже не будет греметь из-под земли. Надеюсь, это будет для него хорошим уроком, ведь из жизни он ушел слишком уж легко, да еще и, судя по всему, смеет обретать покой после смерти! Просто возмутительно.

Развернувшись к изрядно напуганным Антону и Марине, картинно отряхивая ладони, я произнес:

— Вот так я всегда и работал. Вы первые, кто видел весь процесс так близко.

— Ч-ч-что там с-случилось? — Прошептала отчего-то побледневшая девушка, звонко клацая зубами. Ее спутник же в это время просто стоял, неестественно напряженный, и с силой сжимал челюсти, видимо для того, чтобы не дать уже своим зубам выбивать нервную чечетку.

— А на что это было похоже, Марина? — Мой голос звучал совершенно ровно, я бы даже сказал, почти ласково, но именно эти нотки и заставили парня встать между нами и задвинуть сестру к себе за спину.

— П-похоже на т-т-то, что т-т-ам, — тонкий пальчик с развеселым маникюром на короткое мгновение высунулся из-за чужого плеча, указав на свежую могилу, а потом быстро спрятался, будто я мог его откусить, — кого-то зарыли заживо…

— Скорее на то, что труп в гробу вдруг ожил, — подал голос Антон, и от этой реплики его сестра скукожилась еще сильнее, став похожей на перепуганную мышку.

— Ты совершенно прав, именно это сейчас и произошло.

— Но… этого же не может быть! Так не бывает! — Парень начал чрезмерно жестикулировать руками, словно эти размахивания могли хоть как-то помочь объяснить произошедшее минуту назад. — Это же какой-то фокус, да? Розыгрыш, точно! У вас новое шоу? Вы теперь скрытой камерой снимаете, как доводите людей до усрачки?! А потом крутите по всем каналам, веселясь с наших перепуганных рож?!

Юноше показалось, что он нашел вполне логичное объяснение тому, что увидел и услышал на этом кладбище, но его сестра не сводила с моего лица встревоженного взгляда, который лучше любой эмпатии демонстрировал мне — она верит, что все это было по-настоящему.

— Вы ведь не простой медиум, так? — Тихо, но четко спросила Марина, и от страшного предчувствия, которое целиком пропитывало ее слова, замолчал даже ругающийся Антон. — Зачем вы нам это показали?

— Разве вам самим не было любопытно? Я чувствовал ваш интерес, особенно твой, Марина. Ты ведь желала увидеть что-нибудь необычное.

— Но вам-то это зачем было нужно?

— Просто хотел сделать ваши последние минуты интересными, только и всего, — честно признался я.

После моих слов тишина на кладбище стала почти абсолютной. Стало даже слышно, как посигналила какая-то машина, хотя мы находились почти в километре от ближайшей дороги. И в этом могильном безмолвии, я чувствовал заполошное биение пары молодых перепуганных сердец. Живых сердец. Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Эти подростки не были глупцами, и они быстро поняли, что увиденное ими слишком… необычно, чтобы показывать широкой публике или даже редкому прохожему, которого едва ли когда-нибудь снова повстречаешь в жизни. И пусть где-то глубоко внутри у них еще теплилась надежда на нереальность происходящего, но меня они уже начали всерьез опасаться.

Первым в себя пришел Антон.

— Марина, беги! — Он с силой оттолкнул сестру, отчего та едва устояла на ногах, и бросился прямо на меня, не беспокоясь о том, что я и выше, и крупнее него.

Какой же ты наивный мальчишка…

Глава 16

Неумелый, но весьма быстрый удар парня я играючи пропустил мимо своего лица, отступив всего на полшага. Не встретивший цели кулак Антона пролетел в нескольких сантиметрах от меня, увлекая за собой по инерции и своего хозяина, и мне стоило приложить совсем чуть-чуть усилий, чтобы он потерял равновесие и растянулся на земле.

Я легко мог ответить жестче, не в пример более жестче. И с вероятностью в девяносто девять процентов юноша уже бы не поднялся после этого. Но мне не хотелось до такого доводить. Впервые за долгое время в моей разлагающейся душе шевельнулось что-то иное, помимо черной лютой ненависти. Пусть это уже и не было полноценным человеческим состраданием, испытывать которое я, скорее всего, уже не способен, но все же каким-то позабытым горьким сожалением. Оно столь разительно отличалась от остальных моих чувств, что я не смог задавить его в себе.

Встреченная парочка ребят помогла своим обществом мне осознать, что я сам все еще человек. Никакое не высшее существо, которым мнил себя не так давно, никакой не распорядитель судеб, судия или палач. Я простой человек, который когда-то давно свернул не на ту тропу, а сейчас зашел по ней такдалеко, что никаких сил уже не хватит, чтобы вернуться с нее обратно.