Возьми карандаши

И не одной неосторожной трели.

Тот скромный "чик" и я были одни!

А я, признаюсь, утомившись шумом

Был тишиною этою богат,

Забыв про все свои мирские думы.

Чему, признаюсь, несказанно рад.

Очарование

Смотрю в окно — и очарован:

И днём, и ночью мне знакомый,

Тот мост, что к дому припаркован,

И по нему летят такси,

Идёт ремонт путей трамвайных,

А ниже поезд по Центральной

Московской Кольцевой, как лайнер

Меж фонарей змеёй скользит.

Дорожка под окном из камня,

Шоссе мигает огоньками,

И хочется достать руками,

Луну, что над землёй висит.

Ведьма

"Чирик-чик-чик", сказала мышка.

"Мур-мяу", мяукнул петушок.

Никто не понял, как так вышло.

"Гав-гав", пролаял лягушок.

А где-то в чаще, у болота

Смеялась ведьма, морща нос.

И рядом с ней смеялся кто-то,

Кто шерстью чёрною зарос.

Заклятье — лесу на потеху –

Она придумала с утра.

И закачался лес от смеха:

Вот ведь забавная игра!

То было утром, на рассвете.

Но мама крикнула: "Олесь!

На завтрак!"

И с хозяйкой вместе

Ушёл котёнок — мясо есть.

Трава

О, как легко, лишь росчерком пера

Случайная судьба решается порою.

В наветах, кляузах. И свистом топора

Закончилась.

И вырастет травою

Безвинных оправданье.

Всем живым

Она укором будет бесконечным.

Трава.

Как лик весны, как гимн,

Как торжество сознания над речью!

Листья

Две птички ржаво-золотистых листьев

И каждая из них так просится в полёт –

Скорей избавиться от застарелой мысли,

Что смерть пришла! Что золото умрёт!

Скорее вниз! К свободе, к воле, к жизни!

К полёту дивному!

(его не оборвать…)

Но ветра нет…

И крылья их повисли…

О птицы-листья! Сколько ещё ждать?..

Двери

В коридоре стояли двери,

Упираясь плечами в стены.

Под дверями пласталось время,

Оболочкой ушедших лет.

И стонали петлями двери,

Осуждая за слабость время,

Между ними метались тени,

Выдавая себя за свет.

За дверями рычали звери

Пустоты, глухоты, неверья –

Хороводы стальные звеньев

Отгоревших хвостов комет.

Под дверями стонало время,

За дверями рычали звери,

А в палате, теряя нервы,

Плакал брошенный человек.

…И ему не мешали звери,

Только выли от боли стены…

И звеня, задохнулось время

Под плеснувший в руке пистолет…

Задумчивость

Вот ты молчишь. И мысль, и взгляд, и брови

Сосредоточены на чём — то недоступном.

И я внимаю, покорясь без боя,

Не требуя у тишины уступок.

Не разрушаю целостность сознания

Осколками бессмысленными слов.

Задумчивость — такое состояние,

Она слегка похожа на любовь.

Ожидание

Природа замирает…

В солнце, в звуках

не чувствуется прежней глубины,

Как в музыке отсутствие струны

Необходимой и привычной слуху.

Ещё играет света ликованье,

Но птичьи трели спрашивают утро

О времени.

В тоске неясной, смутной.

И всё вокруг застыло ожиданьем.

Снег грянет вдруг. И робко, и внезапно,

Себя предвосхитив собраньем туч

К земле сошедших с поднебесных круч.

А птицы всё же вопрошают: "завтра?"

Дотла!

Выгрести из долгосрочной памяти

Полками в коробки, не читая

(Увязав желание "оставить их")

Дни, недели, шорохи, трамваи.

Стеклотару из-под встреч (её осколки),

Стенгазеты громких обещаний,

Все обрезки мыслей-недомолвок

Без началов и без окончаний.

Все коробки горьких сожалений,

Подпиравших двери мёртвым грузом:

Провести в сознаньи обнуленье,

Чтоб сознанье не было обузой.

Чтоб прийти в себя, а не в могильник,

Понукая тело шаг за шагом

Под привычные стенанья "помоги мне".

Может это называют адом?

Всё долой! В картон! И скотчем! Скотчем!

И под хруст небитого стекла

(Ведь стекло — материал не прочный)

Новым днём прошедшее! Дотла!

Город. Рассвет

Гремит рассвет.

Встаёт уставший город,

Разбрызгивая свет на площадях.

Как много лет

назад

вставал посёлок,

а после городок.

В очередях

Толкался люд;

скрипели тонко спицы

Толкаемых и тянутых телег.

Гоня уют,

Трещали половицы

И с домом вместе запускались в бег.

Шли сонные,

Покачивались хмуро.

Натужно ставили рабочий шаг.

И головы

Седые+

Прямо, мудро

Приветствовали солнце.

Просто так.

Путешествие на Парнас

Опять я без седла… (зачем оно поэту?)

Ведь не сидеть же в нём, взбираясь на Парнас!

Чтоб после, с высоты его, давать обеты

Словами. Клятвенно. Сбиваясь в сотый раз.

…А склоны хороши мифического взгорья!

А табуны коней, сиянием крылатых!

Без полчищ лежебок в бренчащих латах,

Мерцаньем славы ветреной рогатых:

Сатиры! (И просители преторий):

…"Замолви слово, светлый генерал!

Я тут с женой, детьми, дырявой лодкой

Лишь пару раз на совесть наплевал,

Ну пожалей несчастного сиротку!

Полчуточки куснуть от вдохновения

Позволь, родимый!.."

Мнётся кредитор:

И вроде можется занять до воскресения –

Не хочется потом ответствовать за вздор,

За сор, хулу и посрамленье музы

(Поодаль коники напугано храпят):

— Ты знаешь, человек, коням не до обузы.

Поймёшь меня, как станешь сам крылат

И сена пожуёшь на бездорожье

По буеракам ноги отобьёшь.

Я лишь тогда приставлю к тебе лошадь,

Когда ты сам, скиталец, не возьмёшь!

Когда в каретке кончится бумага

Исчерканная вдоль и поперек.

Когда…. А в прочем посмотри — вот фляга

Творенья муки — выпей-ка глоток.

Верни мне смысл

Верни мне смысл! О, верни мне смысл!

Верни мечтам и крылья, и полет!

Дай мыслям взлёт, дай воздух этим мыслям,

Что жизнь когда-то знали наперёд.