Возьми карандаши

Искрится иней. Присмотрись. Постой!

Как воздух свеж! И в снежной пелерине

Величественный город мой.

Морозно!

В такой мороз неловко покурить..

Окно открыть и сунуть нос наружу.

На самый миг почувствовать ненужность

Привычки этой.

Кончик подпалить,

Подставив замерзающую спичку

Под белое прозрачное плечо.

Оно чуть съёжится — и станет горячо

Листу.

Закрученные постранично

В одну коробку с табаком в наклад

Их запирают…

Но рука замерзла.

Почти закончен ненаписанный доклад

О чистоте, о высоте, о звёздах…

…Морозно! Ах, как всё — таки морозно!

Совпадения

Бывают "во-о-от такие!" совпадения

(С протяжно-долгой "о" посередине)

В которых невозможно впечатления

Хоть как-нибудь… Пером, на клавесине,

Несложной вышивкой по берегу канвы…

Всё рваными тогда выходят строчки,

И выбираются откуда-то три точки,

Три крестика, три ноты… C’est la vie⁸.

Ты взгляд бросаешь с этого на это,

Протянутый из прошлого в "теперь"

И если позади вдруг скрипнет дверь –

То тело не изменит силуэта,

Душою пребывая где-то там –

Среди уже случившихся событий,

В ничем не обозначенных местах

Из прошлого в "теперь" скользящих нитью.

Цветок, росток и кот Васька

Проклюнулся росток зелёный

Куда-то. Сквозь. И осмотрелся:

Неподалёку каланхое

Под лампой сонно завертелся

И потянув нагретый бок

Росточку протянул листок:

— Как звать тебя, малец?

— Фиалкой, — ответил тоненький росток. –

Тут, наверху, всегда так жарко?

— Да, нет. Буквально на часок.

А после лампу выключают.

Свисток поёт! Ты слышишь? К чаю!..

А по ночам кукушка плачет.

Ей одиноко, не иначе.

Как было мне… А ты явился

И этим очень мне помог –

Я будто заново родился! –

Расправил листики цветок.

Фиалка улыбнулась нежно

И корнем шаркнула небрежно,

Незримо. Где-то под землёю…

Сквозняк потрогал каланхое,

Чуть скрипнув, приоткрылась дверь

И к их убежищу, вальяжно

Мохнатый весь, подкрался зверь.

— Ой-ой! — Захныкала фиалка.

Кот прыгнул, рядом сел вразвалку,

Понюхал маленький росток

И лёг мурчать под фитолампу.

— Не бойся, наш. — Шепнул цветок.

— Ни капельки! — Кивнул росток.

— Да ладно! Вовсе я не страшный,

— Кот потянулся, — я пушистый.

Звать Васькой. Ниже воздух влажный,

А тут и лампа и душисто,

И воздух свежий — красота!

Мечта персидского кота!

Кукушка что-то промычала.

— Во-от, — протянуло каланхое, –

Сейчас тут лампу выключают.

— Приличный кот — а нет покоя! –

Лениво поделился кот.

Перевернулся на живот

И, встав на все четыре лапы:

— Увидимся, ребят, до завтра! –

Мяукнув, Васька был таков.

Погас свет розоватой лампы…

И чтоб не повторяться штампам

Мы скажем только, что росток

Был рад, что вытянуться смог

В счастливое столпотворенье.

На этом всё стихотворенье.

Я верю волшебству

Я верю волшебству, иначе,

Какой же я тогда поэт?

(Пусть над поставленной задачей

Я бьюсь не очень много лет).

Не буду говорить: "однажды",

"со мной" и "вот как раз тогда!.."

(При этом вид примерив важный),

Да ну! Какая ерунда!

На самом деле с давних пор

(Здесь уточняю: с малолетства)

Мой путь сквозь тёмный коридор

Бывал тропинкой в королевство…

Давно я выросла, друзья,

Но и сейчас, как прежде, нужный

Поход за дальние моря,

Неповторимый ветер Южный

И смех русалок в камышах,

И откровенья птицы Сирин…

(Я не была б в учениках,

Но очень-очень попросили

И в сказку обратился быт.)

Ведь вся реальность человечья –

Для невозможного магнит

И компас к каждой новой встрече.

Фонарь

Фонарь погас!..

Автобус едет в парк по тёмной магистрали

В вечерний час.

Подобная фонарная случайность

Содержит некую таинственную негу.

Погас фонарь.

Он, очевидно, замечтался о ночлеге,

Как было встарь…

Волна

Волна сияющая, гордая волна!

Своею скоростью и силой, и свободой –

Сама собой, сама в себе пьяна,

Полна своею собственной природой.

Упрямая, тугая как струна

Натянутая в зыбком промежутке,

Клочке земли: снесёт его волна,

Довольная такой удачной шуткой.

Вперёд и вверх! Ещё! Наискосок!

Сверкают брызги, небо покоряя.

Ворча, перемещается песок,

Что был давным-давно рождён камнями.

Но… Поднялась волна. И разом смыла их,

Упрятала в своём подводном царстве…

А ветер лёг смиренно, и затих.

Волна как женщина — не можно с ней тягаться.

В полночной тишине, держа в руке Перо…

В полночной тишине, держа в руке Перо

(Хотя, быть может, это просто ручка),

Сидит Певец. И тёмный коридор

Что позади, наполнился созвучно –

В такт мыслям, вылетающим из стержня –

И птицами в бумаге отражаясь

Мелодией земною, чудной, нежной.

И темнота, своей природой маясь

Поблёкла, растворилась, разнеслась

Над лужами, по небу, по проспектам –

Враз сумрак позабыл, что солнце где-то

И что заря ещё не началась…

А лампа встрепенула абажур,

Подглядывая, наклонясь к бумаге.

Но вдруг чернилам не хватило влаги:

Остановился, зацарапал грифель

Предсмертной рифмой осыпая хрипло

Того, кто видел эту жизнь душой,

Того, с которым эту жизнь прошёл!..

Поэт умолк и дряхло встал с дивана

(Наверно — стула, но не в этом дело)

И рвано на руках синели шрамы

От старого безжизненного тела.

«Щёлк» лампы, возвестившей о кончине,

Прошаркавший к портьерам тапок звук…

Как будто в чём-то тёмном уличили!

Как будто друга выпустил из рук!..

Негаснущий рассвет помог забыться –