Возьми меня на карнавал

Эллис просидела за столом несколько часов подряд, озадаченно глядя в экран. Она ждала ответа от Джека с таким трепетом, как будто на кону была ее жизнь. Ох, ну хоть бы что-нибудь сдвинулось с мертвой точки! Ей стало казаться, что натянутая, как тетива лука, неопределенность звенит, разливаясь по всему дому. Напряжение стало выплескиваться из нее: у нее дрожали руки, она без конца поправляла прическу, то садилась, то вставала, мерила шагами холл. Наконец телефон разразился мелодией, звонил Дэвид. Он безапелляционно сообщил, что сейчас заедет, и Эллис должна собираться. Правда, куда собираться, не сообщил: на пляж или в казино? А может, ей пора упаковывать чемоданы?

– Тебя-то мне больше всего не хватало! – тоскливо проговорила она, стоя у окна, когда Дэвид въезжал в ворота.

– Эллис! – Он снова с преданностью щенка смотрел на нее. – Мы должны… Я ждал целых пять дней! Ты согласна? Мы поженимся?

Он что – сумасшедший? Эллис с сомнением смотрела на юношу, понимая, что в ее руках сейчас – его душевное равновесие, по меньшей мере, на ближайшие несколько месяцев. Если она скажет ему все, что должна, пожалуй, его придется откачивать от обморока, а у нее под рукой нет аптечки. Если же она слукавит, то будет ругать себя потом очень долго, да и зачем его обманывать?..

– Эллис! Поедем в ресторан! Я заказал лучший номер в том пентхаусе, помнишь? С видом на океан. Там внизу прекрасный ресторан, нас уже ждут! Любимая моя…

Эллис еще раз нервно прошлась между диваном и столиком. Нет, хвост нужно рубить сразу, а не отщипывать по кусочку!

– Понимаешь, Дэвид! Я как раз собиралась тебе сказать…

Этот день она не забудет никогда. Дэвид валялся у нее в ногах, прося за что-то прощения и умоляя передумать. А потом он повалил Эллис и попытался овладеть ею прямо в центральном холле дома. Как та собака из Флоренции, он осыпал ее поцелуями вперемежку со слезами, на него было невозможно смотреть. Он никогда ее не простит! Он никогда ее не разлюбит! Нет, этого не может произойти, это страшный сон. Он не сможет больше жить, он покончит с собой. Нет, он никому не будет больше верить, кроме собственной матери!

Последние слова успокоили Эллис, по крайней мере, она поняла, что с собой он точно не покончит. Скорее всего, будет плакать у мамы в объятиях. А уж та найдет что ему сказать!

Когда разговор был окончен, он ушел к машине, обнимая себя за плечи, склонив голову, такой понурый и жалкий, что больно было на это смотреть. В течение шести часов она успокаивала его, призывая на помощь весь свой здравый смысл и смекалку. Она говорила, что скоро уезжает, потому что этого требует работа и ее родители. Что они разные люди, что эйфория скоро сменится апатией и они не смогут жить вместе. Что она слишком стара для него, а ему еще встретится достойная девушка. Все это время Эллис не покидало чувство, что Дэвид играет спектакль. Интересно, а быстро бы он сбросил маску хорошего мальчика, если бы она согласилась?

Ответ не заставил себя ждать. Эллис отшатнулась от двери, когда увидела, какой злобный и совсем не характерный для нежного Дэвида взгляд бросил он в ее сторону, высунувшись из окна машины. А потом, резко дав по газам, раздавил цветник, которым особенно гордилась Беатрис. Эллис поежилась.

Через час вернулись Беатрис со Стивом. Шумные, немного хмельные, они, оказывается, встретились в городе и полдня катались по ресторанам. Эллис смотрела на них такими огромными глазами, что даже Стив забеспокоился.

– Все в порядке?

– Да. Я пойду к себе.

– У тебя такой вид, – проницательно заметила Беатрис, – как будто ты убила и закопала кого-то в саду.

– Что-то в этом роде. Я отказала Дэвиду, а он разнес в клочья твой цветник.

Беатрис со Стивом засуетились, побежали в сад, а Эллис, воспользовавшись суматохой, ускользнула в свою комнату. Уже наступили сумерки, стояла середина апреля, и впервые, ощущая сладковатый цветочный аромат, разбавленный запахом океана, она с тоской подумала, что совершенно одинока и никому не нужна. Зачем она так жестоко оттолкнула Дэвида? Ей вспомнился его взгляд из машины, и снова стало неуютно, даже мурашки побежали по спине.

«Невозможно находиться все время в одной крайности, обязательно проступит другая, – писал ей Джек, – это хорошо, что ты не польстилась на заманчивое предложение Дэвида: вряд ли он всю жизнь будет таким милым и добрым».

Он наконец-то прислал ей длиннющее письмо, в котором представил полный психологический портрет ее самой и всех окружающих. Эллис радовалась, словно ребенок: как кстати! И, учитывая свершившийся разговор с Дэвидом, Джек совершенно не ошибся на его счет, когда посоветовал честно отказать ему. Эллис удовлетворенно кивала, читая эти строчки.