Возьми меня с собой

Меж тем Андрей и сам стал осознавать, что испытывает к Елене Николаевне какое-то странное чувство. Она казалась ему той самой теткой из его снов, хотя вовсе не была похожа на нее. Маленькая, кургузая, толстая, со смешными очками, придающими ей сходство со стрекозой, воспитательница даже отдаленно не напоминала нарядную красавицу из Андреевых грез. И тем не менее он привязался к ней.

Часто, когда другие ребята бежали играть в футбол или шли по кружкам, Андрей оставался в корпусе и помогал Елене Николаевне клеить стенд или выставлять в настенном табеле оценки за чистоту в палатах. Она аккуратно выводила круглые буковки и цифры, слегка наморщив от усердия кончик носа, и ему было интересно наблюдать за ней. Он стал рассказывать ей о себе, об интернатской жизни, чего никогда не делал раньше, предпочитая вообще не общаться со взрослыми.

Елена Николаевна умела слушать, ничего не говоря, только внимательно глядя из-за своих очков, подперев пухлую щеку ладонью.

Как-то вечером, когда в спальне уже погасили свет, разобиженный Кирюха не выдержал. Ткнул Андрея в бок кулаком и прошипел:

— Меня на бабу променял! Бабы-дуры.

— Она хорошая, — возразил Андрей тоже шепотом. — И добрая.

— Ха, добрая, — презрительно скривился Кирюшка. — Замуж никто не взял, своих детей не нарожала, вот и лезет. Жалеет тебя, придурка.

— Заткнись, — лаконично проговорил Андрей. Повернулся к стене и закрыл глаза. Он был уверен, что Кирюшка ляпнул чушь, что вовсе не из жалости общается с ним Елена Николаевна, и не потому, что холостая да бездетная. Просто ей действительно интересно с ним, потому что он умный, много понимает, почти как взрослый. С тем Андрей и заснул.

Смена подходила к концу, и Андрей с сожалением стал подумывать о том, как грустно будет расстаться с Еленой Николаевной. Он даже собрался попросить у нее адрес, чтобы писать ей письма.

В лагере активно готовились к «капустнику» — традиционному в конце каждой смены. Ставили смешные сценки, девчонки пели в микрофон и танцевали, кто-то читал стихи, кто-то выполнял акробатические упражнения.

Работа кипела полным ходом. Отряд Елены Николаевны задумал полностью сыграть «Снежную королеву». На скорою руку смастерили костюмы, выдумали грим, вдохновенно распевали разбойничью песню «Говорят, мы бяки, буки!». Увлекшись творческим процессом, не заметили, как оба вожатых куда-то исчезли. Хватились их, когда понадобилось прохронометрировать действие.

— Я сбегаю, — предложил Андрей. Ему в спектакле роли не нашлось, рисовать свою декорацию он давно закончил и начал скучать. Его с легкостью отпустили, никому не хотелось прерывать увлекательную репетицию.

Андрей выскочил с веранды, на которой проходила подготовка к «капустнику», и помчался по аллее, мимо установленных по обе стороны портретов пионеров-герое, к своему корпусу. Заглянул в вожатскую, но там было пусто. Не обнаружил он педагогов и в палатах.

Раздумывая, куда же могли запропаститься Елена Николаевна и Сергей, Андрей спустился вниз и двинулся было к столовой, но внезапно остановился. Ему показалось, что из беседки, почти полностью скрытой плющом, раздался приглушенный голос воспитательницы.

Он подошел поближе, заглянул внутрь и обмер от неожиданности: совсем близко спиной к нему стоял Сергей, держа в объятиях Елену Николаевну. Та едва доставала ему до груди. Очки она сняла, и близорукие, сощуренные ее глаза скользнули томным взглядом мимо Андрея. Она прижалась тесней к вожатому, подняла лицо вверх, и они стали целоваться.

Это было так неправдоподобно, так дико, что Андрей не смог заставить себя убежать, хотя прекрасно понимал: стоять здесь и подглядывать за Еленой Николаевной отвратительно и стыдно. Красавец вожатый и толстушка воспитательница!

Почему они вместе, что может у них быть общего?

Словно услышав этот немой вопрос, Елена Николаевна высвободилась из Сергеевых рук, поправила вылезшие из пучка жиденькие рыжие прядки и проговорила, слегка задыхаясь:

— Хватит, хватит. Нас могут заметить. И дети ждут.

— Подождут. — Сергей снова притянул ее к себе нетерпеливым и даже грубым жестом.

— Погоди, — ласково попросила Елена Николаевна, — потом. Вся ночь впереди. Я ребятишкам обещала, что посмотрю на их выдумку.

— Брось. — Сергей недовольно качнул головой, но воспитательницу выпустил. Достал из кармана брюк лачку сигарет, закурил. — Вечно ты носишься с ними как клуша. Справятся и без тебя.

— Справятся, — мягко согласилась Елена Николаевна, мелкими, суетливыми движениями оправляя одежду. — А все-таки я пойду проверю.

— Проверь, проверь, — ворчливо разрешил вожатый, — а то твой любимчик без тебя там соскучился небось.

— Какой любимчик? — Она вынула из кармашка блузки очки и стала тщательно протирать их платочком.

— Ну этот, приютский, который все рисует-то. — Сергей усмехнулся и сплюнул на пол беседки. — Шаповалов, кажется.

Андрей почувствовал, как внутри у него все сжалось от гнева и ярости. «Приютский»! За такие словечки обидчику били морду без рассуждений. Но перед ним был не пацан, а взрослый мужчина, вожатый.