Возьми меня с собой

Она давно ждала этого момента. Ей хотелось посмотреть, останется ли это красивое, мужественное лицо таким же спокойным и невозмутимым. Она вся сжалась, подобралась, внутренне приготовившись к тому, чтобы бежать, спасаться.

— Что?! — Максимов побледнел так резко, что смуглое лицо его стало восковым. — Ты что говоришь?

— Она звонила мне в день смерти из отделения. Хотела рассказать что-то очень важное. Это ведь она подделала запись в карте Шаповалова, правда? Она, больше в отделении никого не было. Ты приказал ей исправить карту Скворцова, но она не послушалась и сделана по-другому. Может быть, тебе она сказала, почему поступила так? Потом, когда была у тебя дома?

— Бред какой-то? — Он судорожным движением вынул платок, вытер пот, блестевший теперь уже не только на лбу, но и на щеках, на скулах. — При чем здесь Настя? Она никогда не бывала у меня дома.

— Врешь! Я видела ее записку, адресованную тебе. В ней она сообщает, что срочно уехала и все объяснит при встрече. Объяснит, почему перепутала карты.

— Не было такой записки! — повысил голос Максимов. — И быть не могло. Ты действительно сошла с ума. Я не убивал Настю, клянусь!

— Зря клянешься. У меня есть свидетель, тот, кто слышал, как Настя по телефону говорила мне, что хочет приехать. Она хотела рассказать мне обо всем, но ты не дал ей сделать этого. Сначала подслушал ее разговор со мной, потом наорал на нее, а затем столкнул с балкона.

— Чушь, — Максимов резко рванул уже полурасстегнутый ворот, — я ругал ее совершенно по другому поводу и не слышал никакого телефонного разговора!

— Зато его слышала Наталья, она сможет это подтвердить!

— Наталья? — Его глаза впились в Лерино лицо. — Она-то здесь с какого боку? Что ты мелешь?

— Она была у меня дома в тот момент, когда позвонила Настя. Она слышала весь наш разговор до последнего слова. Телефон барахлил, и Настя вынуждена была кричать. Ты был в больнице, ты слышал, что она собирается выдать тебя, и убил ее. Это нетрудно было сделать, просто чуть подтолкнуть вниз.

Максимов молчал, слышно было только его тяжелое, шумное дыхание. Лере показалось, что еще секунда — и он кинется на нее. Она распахнула дверцу.

— Лера! — тихо проговорил он, не двигаясь с места. — Лера, стой, не уходи. Пожалуйста.

Она выскользнула из машины.

— Лера! — Его глаза расширились и потемнели, точно от боли. — Ты ошибаешься. Я не убивал Настю. Послушай…

Она покачала головой и сделала шаг назад. Потом еще один.

— Послушай же!

Лера обернулась и побежала. Она неслась по больничному двору, увязая в сугробах, спотыкаясь, не оглядываясь. Ей казалось, что Максимов выскочил из машины и гонится за ней, с каждой секундой сокращая расстояние между ними, что сейчас он схватит ее и никогда уже больше ей не вырваться из его железных рук.

Она добежала до ворот и только тут решилась обернуться назад.

Никто за ней не гнался. «Вольво» стоял вдалеке, припорошенный снегом, дверцы его были закрыты. Рядом никого не было.

Лера постояла с минуту, стараясь выровнять дыхание и унять бешено колотящееся сердце, потом поправила берет и быстро зашагала к остановке.

29

Он сидел в холодной машине, неловко съежившись в кресле и, оцепенев. Родившаяся десять минут назад резкая, давящая боль в груди все не проходила, хотя он принял таблетку, третью за сегодняшний день. Эта боль, напротив, распространялась шире, охватывала шею, отдавала в левую руку и спину. От нее, свирепой, обжигающей, невозможно было вдохнуть, не то, что шелохнуться или встать.

Она ушла-таки, эта непонятная, загадочная девчонка, удивительным образом сочетавшая в себе слабость и силу, незаметно и властно вторгшаяся в его жизнь и перевернувшая ее кверху дном. Убежала, оставив его одного, беспомощного, на растерзание боли и страха, и взгляд, который она бросила на него, перед тем как исчезнуть, заставил Максимова содрогнуться.

Столько негодования было в ее глазах, столько ужаса и отвращения, столько ледяного презрения и гнева! Как она могла обвинить его в таком грехе?

Разве мог он желать смерти Насти? Никогда! Она всегда смутно напоминала ему его Юльку, такую же милую, наивную распустеху, у которой вечно все валилось из рук, которая так же доверчиво хлопала мохнатыми ресницами и улыбалась, застенчиво и обезоруживающе, когда ее пытались поучить уму-разуму.

У них даже прически были одинаковые: несовременная толстая коса за спиной.

И тем не менее в глазах Леры он отныне убийца, холодный, безжалостный, расчетливый, не пощадивший юную девушку.