Возьми номерок

— Я не согласна, — огрызается она, топнув ногой по паркетному полу. — Возможно, я не такая опытная, как ты, но я знаю, что чувствовала. Это был не просто секс. Выражение твоих глаз…

— Это взгляд каждого мужчины, когда он впервые занимается сексом без защиты, — рычу я, мой гнев закипает до такой степени, что я не горжусь этим. Я чувствую себя беззащитным, обнаженным, как будто все то, что мне хотелось бы скрыть, выставлено на всеобщее обозрение.

Нора задыхается от моих слов, повисших в комнате, как густой, грязный туман, от которого невозможно избавиться. Я не могу вернуть их обратно, как бы мне этого ни хотелось. Дрожащими руками она нагибается и хватает с пола лифчик и трусики. Топает в ванную и закрывается там с громким стуком.

Я начинаю пятиться и запускаю руки в волосы, потому что сейчас я ненавижу себя. Я ненавижу причинять ей такую боль, потому что она этого не заслуживает. Может быть, моя мать была права, и я — мой гребаный отец. И если это так, то лучше, чтобы Нора узнала об этом сейчас, а не после настоящего разрыва, который полностью ее раздавит. Так будет лучше для нас обоих.

Нора выходит из ванной в нижнем белье, и я медленно двигаюсь к ней, чувствуя отчаянную необходимость разрядить обстановку.

— Прости меня за тот комментарий, Нора. Это было подло. Ты застала меня врасплох.

— Как это я застала тебя врасплох? Ты не настолько глуп, Дин, — плачет она, ее покрасневшие глаза убивают меня. Она качает головой и бросает на меня обвиняющий взгляд. — Все это время ты манипулировал мной, чтобы я больше веселилась… чтобы отпустила себя… чтобы изменила свою сущность. А я, глупая, думала, что тебе тоже весело. Думала, что у нас было нечто уникальное и настоящее. А когда я решила, что мне нравится отпускать и что я могу захотеть большего, ты обвиняешь меня в том, что я застала тебя врасплох всем этим? Иди к черту!

— Нора, остановись. — Мое лицо искажается, и я отчаянно хочу протянуть руку, заключить ее в объятия и забрать эту боль у нее, у нас обоих. Она права. Мы вели себя более чем непринужденно. Но если я признаю это прямо сейчас, то пошлю ей еще больше смешанных сигналов. Этого не должно случиться. — Я просто не из тех, кто любит долгосрочные отношения.

Ее голова дергается назад.

— И все же ты признался в любви Кейт и вызвался быть отцом ребенка Линси.

— Потому что они мои друзья. С ними я в безопасности. — Неужели она не видит, что они другие? Что она другая?

— А со мной ты не в безопасности?

— Нет, блядь, — реву я, и моя грудь расширяется и сжимается, как будто я должен вручную приказывать своему сердцу продолжать биться. — Я никогда в жизни не чувствовал себя таким незащищенным ни с одной женщиной за всю свою жизнь.

В комнате воцаряется тишина, пока мои слова ударяют по цели и мир рушится вокруг нас.

— Тогда я думаю, что это прощание, — кричит Нора, ее глаза наполняются слезами.

Она движется, чтобы уйти, и я перемещаюсь, преграждая ей путь, мое тело жаждет, чтобы она осталась, в то время как моя голова знает, что лучше ей этого не делать.

— Мы не так должны были закончить. Это была деловая сделка, помнишь?

— Это перестало быть деловой сделкой, как только мы начали заниматься сексом, тебе не кажется?

Я закрываю глаза, осколки сожаления пронзают каждый дюйм моего тела. Не могу поверить, что я это сделал. Я разрушил нас. Я действительно сын своего отца.

— Нора, я все еще хочу быть твоим другом.

Она кивает, и по ее лицу скатывается слеза.

— Конечно. Мы можем быть молчаливыми друзьями. Вроде того, как ты — молчаливый инвестор. Трудно сказать, существуют ли они, не заглянув в бумаги.

С этими прощальными словами Нора проходит мимо меня и направляется вниз по лестнице и прочь из моего дома, оставляя за собой оглушительную тишину.

Глава 23

Нора

В дверь квартиры звонят, но это звонок с лестничной клетки, а не с улицы. Делаю перерыв в марафоне «Нетфликс», который сейчас в самом разгаре, и задаюсь вопросом: кто, черт возьми, поднялся по ступенькам к квартире без звонка?

Нехотя поднимаюсь с дивана и иду по коридору, чтобы посмотреть в глазок. Зрелище с другой стороны вызывает дрожь во всем теле.

— Нора, открой, я знаю, что ты дома, — раздается страшный голос через толстую деревянную дверь.

Затаив дыхание, кладу руки на дверь и пригибаюсь на случай, если этот человек каким-то волшебным образом увидит меня через глазок.

— Нора Рене Донахью, открой дверь сейчас же, или, клянусь, я компенсирую все те годы, что ни разу тебя не шлепала.

— Как грубо, Элейн, — бормочу я, прежде чем снять цепочку с двери и открыть ее.

По другую сторону я вижу свою мать во всей ее безупречной, энергичной красе. Могу поспорить, что Элейн никогда не проводила ночи без полноценных восьми часов сна.

Она моргает и оглядывает меня с ног до головы, словно я инородный предмет.

— Почему ты не внизу, не открываешь пекарню? Ты ведь понимаешь, что сегодня понедельник, а не воскресенье?

— Я знаю, что сегодня понедельник, мама. — Я закатываю глаза и изо всех сил стараюсь не зацикливаться на воспоминаниях о вчерашнем дне. — Рейчел и Зандер открылись сами.

— Почему?