Возьмите меня с собою. Рассказы

Он пришёл к нам не на урок, а раньше, незадолго до конца занятий, когда Татьяна Сергеевна писала на доске задание, мы складывали книжки и тетради в портфели, а некоторые девочки уже тайком посматривали в зеркальца, спрятав их под парту.

Он вошёл в класс, и нехотя мы встали — ведь этот мужчина, почти парень, с голубыми льдинками на задубелом лице, как-то не казался настоящим учителем. Вот если бы пришёл солидный лысый человек в широком костюме с достойным галстуком, с толстым портфелем (уже один портфель может сообщить немалое уважение), скажем, как наш физик Николай Иванович или как директор, от одного взгляда которого так и приподнимает с парты, а в коридоре стараешься пройти мимо бочком, — тогда бы другое дело. Новый учитель был и в костюме, и в галстуке и всё равно больше походил на туриста, мы чувствовали, что ему непривычно в этом костюме.

— Вот что, друзья, — сказал он спокойно, оглядывая нас. — Я буду преподавать вам биологию с завтрашнего дня. И завтра — я договорился — уроков по всем предметам не будет…

— Ура-а-а-а! — не дослушав, заорали ребята, и громче всех Чубик.

— Подождите, — поднял он руки и поморщился. — Мы поедем с вами в поле, в лес… Это и будет первый урок. Согласны?

— Конечно! Хорошо! Здорово! — раздалось со всех сторон, и опять кричали ребята. А девочки только улыбались насмешливо, так же, как я: ишь, зарабатывает авторитет.

— Оденьтесь теплее, — продолжал биолог. — На ноги резиновые сапоги…

— А если их нет? — крикнул кто-то с вызовом.

— Резиновые сапоги… Кроме того, по рублю денег и обязательно тетрадь с авторучкой. Лучше новую, толстую. Сбор здесь к семи часам…

— Вечера? — крикнул опять кто-то.

— Лучше на вокзале! Что мы — маленькие!

— Постройтесь парами! — съехидничал Миша Болдырев.

— Итак, я сказал всё, — не обращая внимания на выкрики, закончил биолог. — Зовут меня Анатолий Васильевич. Теперь, если есть вопросы, поднимите руку. Нет? Кто староста?

Поднялся наш Алик Зотов.

— Отвечаешь за сбор и явку. Напиши список. Вот тебе журнал. Потом принесёшь мне в учительскую.

Это было неслыханно! Журнал дали ученику! Хотя бы и старосте…

Когда биолог ушёл, все рванулись к Алику, над ним выросла копна голов и тел, потому что лезли на парты, чтобы посмотреть в журнал. Но гора скоро рассыпалась. Смотреть Алик не дал, кого-то турнул, кого-то отстранил, а журнал убрал в парту.

— По домам! — распорядился он, и все знали, что спорить с ним бесполезно.

Мы разошлись, даже на лестнице не прекращая говорить о завтрашнем походе и о новом учителе.

— Девочки, — сказала Ленка Гусева уже в раздевалке, оглядывая себя в зеркало то с одного, то с другого боку, — а он мне нравится. Такой сильный, спокойный и даже, смотрите, в перепалку не ввязался… Настоящий мужчина.

Мы не удивились, потому что все знали — Ленка влюбляется в каждого учителя и про всех, даже про директора, говорит так.

Лес мелькал за окном электрички, жёлтый березняк, зелёные сосны, тёмные ели, ржавые дубы. Осень уже перевалила за вторую половину, но было ещё тепло и влажно, потому что каждый день шли короткие, слабые дожди. Я радовалась, что еду в лес, и, кажется, все мы были довольны, ведь ехали вместе, целым классом, не пришёл только наш знаменитый энтомолог Владик. Но о нём как-то позабыли в общей суете и оживлённости. Мы сидели тесно по лавкам, по четверо, по пятеро, а ребята обступили Анатолия Васильевича — там шёл какой-то большой разговор. Я потихоньку перекочевала от девочек поближе к учителю. Очень было интересно, о чём это они говорят. «Наверное, хвастает, как ходил на Памир!» — подумала я. Я всё никак не могла освободиться он неприязни к бородатому учителю-туристу.

Я удивилась, услышав, как он читает стихи, медленно, хорошо, нараспев… Стихи? Нашим парням? Которые толкуют только про хоккей-футбол?! К чему бы это?

— Это Блок?

— Да, Блок…

— А хорошо…

— О-о, как здорово!

— Ещё бы… А ты говоришь: «Блок — плохой поэт. Неинтересный…» Слушай:

Нет, не видно там княжьего стяга.

Не шеломами черпают Дон,

И прекрасная внучка варяга

Не клянёт половецкий полон…

Ну? Разве плохо? Эх, ты…

— А почему вы стихи любите? — Это Чубик.

— А почему ты хлеб ешь? Воду пьёшь?

— Так то ж — хлеб!

— А для меня стихи то же, что хлеб и вода. Стихи знать надо, ими душа умывается… Понял?

«Ведь хорошо сказал», — подумала я, приглядываясь к учителю. Все молчали, поглядывали в окно, слушали плавный бег электрички. Это очень приятно ощущать — как быстро несёт по рельсам.

— Вы марки копите? — вдруг спросил Чубик. Это он всегда так, как с печи упадёт.

— Ты хотел сказать — занимаюсь ли филателией?

— Ага… Марками…

— Занимался.

— А много у вас марок?

— Расскажите нам…

«Ох, хитрые, — подумала я. — Ведь они нарочно его на свою тему навели и сейчас будут донимать, тут ведь все коллекционеры, даже Чубик».

— А какая была первая марка?

«Ну точно! Началось», — подумала я.