Возможно, однажды (СИ)

— Ну, это мой старый знакомый, я не знала, что он вернулся в Лондон. Он позвонил и пригласил выпить вечером. У нас были особые отношения в прошлом, которым я так и не дала шанс.

— А сейчас решилась?

— Не совсем, я не видела его много лет, поэтому мы просто увидимся, нужно все-таки понять, не остыл ли он ко мне за десять лет, а там уже думать об остальном. И если и говорить о каких-либо отношениях, то после того, как я избавлюсь от твоей задницы! — усмехнулась ведьма.

— Тебя не устраивает моя компания, дорогая? Миллионы женщин продали бы дьяволу душу за такую честь!

— Готова отдать тебя бесплатно! — не осталась в долгу Валери, и принялась читать заклинания, погружая гибрида в уже давно привычную агонию. — На сегодня все.

Девушка, встала на дрожащих ногах и направилась к выходу из спальни Клауса.

— Дорогуша? — ведьма обернулась, и Клаус подмигнул ей. — Если со знакомым все будет удачно, и вы решите заняться сексом, прошу, делайте это за стенами дома. Не хочу завидовать.

Девушка засмеялась и показала ему средний палец, оставляя одного. Клаус смотрел в потолок, ожидая начала действия защитной магии артефактов, но ее все не было и не было. Валери никогда не забывала активировать ее, неужели она доверяет ему сейчас, ведь даже цепью не сковала. Гибрид считал это глупостью, учитывая, что это первый момент, за больше чем год, когда он находится в своем уме.

Он лежал и молчал, прислушиваясь ко всему, что делала Валери на первом этаже. Она ушла от него, и как всегда, запела тихую песню, чтобы сконцентрироваться, как ее учил Кол и истребить магию внутри, на это у нее ушло три часа. Затем она постучала посудой на кухне, и, видимо, выпила крови, а после проторчала в душе почти час, далее девушка бегала туда-сюда по комнате, наверное, выбирая одежду для похода к другу, прокопавшись еще примерно час, девушка захлопнула за собой дверь.

Клаус остался один, впервые за шесть лет, он осознавал, что в доме никого нет, боль в голове была едва заметной, а та, что была в груди, вообще не ощущалась, потому что стала естественной для него. Тишина была просто оглушающей, он даже не мог прислушаться и понять, что творится на улице, раньше, когда он был в сознании, он улавливал голоса проходящих мимо людей, звуки машин, щебетание птиц, привычные дожди для Лондона. Сейчас было тихо. Тогда Клаус перевел свой взгляд на руку и заметил, что она стала неестественно бледного цвета, хотя всегда до этого была в отличном состоянии, будто он питался, как и положено вампиру. Он слабел. Это ведь хорошо? Магия отступает? Он скоро справится и сможет встретиться со всеми кого любит?

Надежда взяла в тиски его сердце так сильно, что он с легкостью смог игнорировать шепот Льюсена в голове, который твердил, что копия стала лучше оригинала. Его голоса в голове всегда принимали разные личности, чаще всего это были те, кого он ненавидел, и лишь иногда, тех, кого любил.

Сейчас было плевать не магию, присутствие чужого разума, хотелось взять белый холст и любимые цвета, чтобы заняться приятным делом.

Клаус не хотел рисовать что-то конкретное, имеющее форму и четкий определенный смысл. Он просто хотел перенести на полотно все прошедшие шесть лет. Верхний правый угол картины, он бы измазал иссиня-черной краской, как воронье крыло, и сделал бы акцент лишь немного слабее с каждым переходом, пока не дошел бы до темно-серого цвета. На встречу из левого верхнего угла он бы растушевывал обычный грязный коричневый цвет, смешивая с черным, ближе к середине. Оставшуюся нижнюю половину картины он просто размазал неаккуратными мазками, применяя белый, бордовый и голубой цвет. И только когда все цвета бы встретились, он взял в руки тонкую кисть и немного воды, чтобы сделать переход между каждым присутствующим оттенком, дабы любой, кто взглянул, видел, неопределенность, неуверенность, смятение, страх и бессилие, но, только углубившись и задумавшись, можно было увидеть иное. Все, что выражало неуверенность и неопределенность побеждено знанием, смятение — верой, а страх и бессилие — упорством сильной ведьмы. Воображение разыгралось не на шутку, когда он думал, под каким углом держал кисть, правильное ли он выбрал сочетание цветов, стоило бы добавить больше красного, а может нужно вставить туда яркое пятно отчаянья.

— Я вижу, что ты замечтался. — Клаус, насколько смог, повернул голову и увидел Валери, а после перевел взгляд на часы и понял, что прошел день, и настало время процедуры.

— Когда ты вернулась? — удивленно спросил первородный, пока Валери работала с мазью.

— Ушла в девять и пришла под утро. Хотела зайти к тебе, но ты был таким тихим, что я подумала, ты, наконец, уснул.

— Нет, я не спал, просто задумался так сильно, что для меня будто всего около часа прошло.

— Мне бы так! О чем думал? — девушка махнула рукой в сторону окон и занавески разъехались, впуская в комнату редкое для Лондона осеннее солнце. Валери, продолжая размешивать мазь, подошла к окну и стала нежиться в лучах света.

— О рисовании, мне кажется, что когда все закончится, я не смогу что-то перенести на картину.