Возмущение праха

— О да, конечно! Я вообще не собираюсь ничего и никого уничтожать… Видишь ли, в психушке наш общий знакомый мне усердно внушал, что в мире существует закон самоуничтожения зла. Вот я и хочу проверить этот философский тезис на практике. Моя задача — всего лишь инициировать и без того неизбежное самоуничтожение «Извращенного действия».

— В твоем исполнении такие речи мне кажутся странными. И мне не нравится, как ты сейчас говоришь… Если так, почему нам следует чего-то опасаться?

— Да пойми же, независимо ни от чего такое заведение, как у Щепинского, не может рухнуть без треска, без разлетающихся по сторонам обломков и осколков. Я трезво оцениваю степень риска: она вполне приемлема для меня, для тебя, для всей вашей научной братии. Но ребенок — это другое дело.

Я замолчал, чтобы ей не показалось, будто я пытаюсь давить на нее, и возникла довольно долгая пауза.

— Хорошо, я поразмыслю над этим, — ответила она тихо.

— Только не нужно заранее устраивать дискуссий с Кротом. Пусть сперва будет так, как он хочет. До начала активных действий нашему ребенку ничто угрожать не будет, и наука за это время успеет получить свое. А когда станет горячо, придумаем что-нибудь… Главное, не заводи споров с Кротом, нам лишний нерв сейчас ни к чему.

— Что верно, то верно, — она усмехнулась, — можешь считать, что ты меня перевербовал… отчасти.

Я мысленно обругал себя идиотом: в какой уже раз переоцениваю ее простодушие.

Через несколько дней мы с Полиной посетили, в сопровождении Крота, подготовленный им инкубатор, и я опять усомнился в здравомыслии профессора. Среди разнообразной электронной аппаратуры располагались, как инородные тела, амбулаторная койка для Полины и детская кроватка. Если даже отбросить абсурдность и неуютность этого интерьера, очевидно было, что, как только младенцу исполнится год и он начнет самостоятельно передвигаться, он тотчас расковыряет размещенные в пределах доступности сверкающие никелем и пестреющие цветными клавишами приборы.

Я с любопытством взглянул на Полину — она улыбнулась и чуть заметно кивнула: надо думать, в ней заработали те самые включаемые беременностью механизмы, о которых она говорила.

Для меня настало спокойное время. До начала решительных действий оставалось месяца полтора, и я старался заранее подготовиться ко всяким вариантам развития событий.

Прежде всего следовало предусмотреть безопасное убежище для ожидаемого ребенка. Насколько я помнил, Валька Рыжая, медсестра из психушки, тоже собиралась рожать в ближайшее время. Предварительно позвонив из уличного автомата, я нанес ей визит с максимальным соблюдением техники безопасности, чтобы не засветить ее, если Порфирий уже успел установить за мной постоянную слежку. В том, что таковая будет установлена к началу операции по уничтожению «Извращенного действия», я не сомневался.

У Рыжей был вид цветущий. Происходя от сельских родителей, она унаследовала сколько-то хрестоматийного крестьянского здоровья, присущего, если верить книжкам, русской деревне.

— Отлично выглядишь, — я слегка погладил ее по животу, — когда поздравлять можно будет?

— Сейчас скажу точно. — Доставая из кухонного шкафа бутылку и рюмку, она бросила на меня косой любопытный взгляд, но отвечать не торопилась. И только расставив передо мной закуски и дождавшись, когда я выпью, принялась загибать пальцы, беззвучно шевеля губами.

Вот ведь какая сметливая баба — сразу сообразила, что я не просто так спрашиваю.

— Дней через сорок, — вскоре последовал результат вычислений.

Осушив еще одну рюмку молча, чтобы придать вескость последующим словам, я напрямую спросил:

— А как ты насчет того, чтобы покормить еще одного ребеночка, который должен родиться?.. Чтобы здоровья от тебя поднабрался?..

Она остановила на мне, спокойный взгляд, без всякого удивления, но, как мне показалось, выжидательно.

— За хорошие деньги, — поспешил я добавить.

— Да я вроде как не нуждаюсь… — Она оттопырила пухлую нижнюю губу и повела плечом. — А чего это ты устройством детей занялся? У тебя была, помнится, другая профессия.

— Это будет мой ребенок.

— Твой… тогда дело другое. Твоего кормить буду, не сомневайся… А что я с этого буду иметь?

— Я же сказал. Сама знаешь, не обижу.

— Деньги — они и есть деньги. И лишних не бывает, и без лишних прожить можно… А тебя-то я иметь буду?

Эге, да тебе, голубушка, палец в рот не клади…

— Мне сейчас все без надобности. — Она кивнула своему животу и непринужденно продолжила: — Но вот когда рожу, чувствую, буду ужас какая похотливая, — в ее голосе зазвучали мечтательные нотки, — а ты мне тогда понравился. — В завершение своей речи она нахально облизнулась.

Оголенная простота вопроса застала меня врасплох — я выдержал дипломатическую паузу.

— Ладно, там разберемся. — Она налила мне еще стопку водки, полную, точно до кромки. — Так ли, сяк, твоему ребенку отказа не будет… Ну давай, за наших детей.

Перед тем как откланяться, я счел полезным ее предупредить: