Возмутительно красивый пилот

Доктор Леммон рассмеялась.

— Я выпишу вам на первое время кое-что, что поможет вам засыпать. А что касается всего остального… срите или слезайте с горшка.

Срите или слезайте с горшка? Я платил двести пятьдесят долларов в час за совет, который мой отец дал мне, когда я учился в третьем классе.

Я побоялся принимать снотворное. В инструкции говорилось, что в течение двадцати четырех часов после принятия лекарства нельзя садиться за руль автомобиля и другой крупной техники. А я бы сказал, что «Боинг 747» был очень крупной техникой, и поскольку я должен был сесть за штурвал на следующий день, мне нужно было найти другой способ измотать себя с тем, чтобы уснуть.

После того как я пробежал пять миль по округе, я решил снова заглянуть к Гордону. К несчастью, этот визит только заставил меня почувствовать себя еще хуже. Я ни в коем случае не был экспертом, но, казалось, он слабел понемногу с каждым днем. Его лодыжки постоянно распухали от жидкости, а в тот вечер он никак не мог пошевелить пальцами одной ноги. И хотя рабочий день уже закончился, я позвонил его доктору, чтобы доложить обстановку. Но он только сказал мне, что я должен попытаться удобнее устроить его в кровати и что для человека в таком возрасте и с таким здоровьем мало что можно было сделать.

Когда я вернулся в свою квартиру, было уже поздно. Чувствуя себя совершенно подавленным из-за того, что происходило с Гордоном, я больше всего хотел взять телефон и позвонить Кендалл. Помимо доктора Леммона, она была единственным человеком, которому я открыл свою душу. Я знал, что она поймет, как я себя чувствую. Но это было нечестно по отношению к ней. Я должен был решить, будет ли у нас с ней какое-то будущее, прежде чем грузить ее своим депрессивным дерьмом.

Самым поганым во всем этом было то, что я не видел будущего для нас. Но я и не мог представить себе будущее без нее. Я застрял в чистилище. История моей жизни.

В полночь я решил упаковать свою дорожную сумку к завтрашнему полету. Мюриэль постирала и накрахмалила все мои униформы, хотя я миллион раз говорил ей, что нет необходимости делать это. Что больше всего мне нравилось в людях, живущих в Сильвер Шорз, так это то, что они знали, что временами им необходима помощь, но они не хотели оставаться в долгу. Они чувствовали себя лучше, помогая мне в ответ. Они были хорошими людьми.

Мой шкаф был заполнен накрахмаленными и отглаженными сорочками. Я взял три из них, сложил и положил в сумку. Я немного похудел за последние месяцы, так что кители размера XL я сдвинул в сторону и потянулся за кителем размера L, который висел в самом дальнем углу шкафа.

На самой дальней вешалке и вправду висел китель меньше. Только он был меньше размеров на сорок. Я держал в руках маленькую форму пилота, которую нашел в спальне Кендалл. Я тогда спрятал ее под сорочку и зачем-то унес с собой. После того, как я приехал домой, я не мог без злости смотреть на нее, так что я сунул ее подальше в шкаф, туда, где она не попадалась мне на глаза. И тем не менее я не мог выкинуть ее.

Я долго смотрел на маленький костюмчик. Передо мной явственно встала картина, на которой маленький светловолосый мальчик, одетый в эту форму, бегает, смеясь, вокруг своей матери. У мальчика были яркие голубые глаза, совсем как у его матери. А Кендалл была еще красивее, чем всегда. Я даже закрыл глаза и улыбнулся, проигрывая в воображении эту сцену.

В ту ночь я спал как ребенок. Мне снились тот маленький мальчик и его мать. Сон был таким ярким, таким реалистичным, что я проснулся, совсем сбитый с толку. Какое-то мгновение я ждал, что они вбегут в мою комнату.

Но они не сделали этого.

И у меня защемило сердце.

Пока я спешно собирался, готовясь к своему полету, маленькая форма пилота все еще лежала на моем комоде. Я дотронулся до маленьких крыльев, прикрепленных к отвороту кителя, и вспомнил лицо мальчика из моего сна. Я отстегнул значок с костюмчика и поменял его местами со значком, который был на моем кителе. Они не очень отличались внешне, но это было для меня знамением.

Я мог видеть свое будущее.

Я мог видеть свою семью.

Я мог видеть женщину, которую любил.

И теперь мне лишь нужно было понять, как все исправить.

Я решил быстро заскочить к Гордону, прежде чем уехать в аэропорт, потому что мне предстояло отсутствовать несколько дней.

Одна из женщин обычно приходила к нему попозже утром и оставалась с ним до прихода физиотерапевта. Но в тот момент у него никого не должно было быть.

Зная, что он, наверное, еще спит, я очень осторожно открыл дверь.

— Папа? — тихо позвал я.

Ответа не было. Гордон всегда громко храпел во сне, и было странно, что из спальни не доносилось ни звука.

Он лежал на спине совершенно неподвижно.

— Папа?

Он не отозвался.

Присев на краешек кровати, я дотронулся до его плеча и сказал чуть громче:

— Папа, это Брюси. Проснись.

Приложив два пальца к его шее, я попытался нащупать пульс.

Пульса не было.

Наклонив голову, я попытался услышать стук его сердца, но не услышал.