Возмутительный страусёнок

– Они? – переспросил Лев. – Гм! Они не виноваты, они ведь тоже любят, и у каждого из них есть «самый, самый»!

* * *

И вдруг пропала гора, покрытая белым сахаром; исчез жёлтый и немного коричневый Лев, самый справедливый из львов; исчез немножко серый Слон с ушами как старые паруса, самый мудрый из слонов; исчезли бесследно, растаяв с остатками сна, звери и птицы лесов и равнин, и только озабоченный голос мамы-страусихи нарочно сердито произнёс:

– Ну, чего ты всё вертишься, вертишься, вертишься… Лежи спокойно и спи!

Но страусёнок уже не вертелся вовсе, он лежал смирно, широко раскрыв глазки, и он только совсем чуть-чуть высунул голову из-под мамы-страусихи, – а мама очень удобно расположилась над страусёнком! – чтобы спросить:

– Мама, а я знаю, почему я у тебя «самый, самый»…

– Какой, какой? – не поняла мама-страусиха, которая хотя и была лучшей мамой на свете, но всё же была немного недогадлива.

– Ну, самый, самый! И самый красивый, и самый умный… и вообще!

– Да?! – искренне удивилась мама-страусиха. – Очень интересно, почему?

– Потому что все мы очень красивы. И ты, и я, – серьёзно произнёс страусёнок, – надо только суметь это увидеть. И по-моему ты сумела это сделать. И уж во всяком случае это сделал я.

– Глупый! Ты ещё ничего не понимаешь в этих вещах… Хочешь, я лучше расскажу тебе сказку, может быть, ты снова уснёшь.

– А о чем будет сказка? – спросил страусёнок.

– Это будет сказка о жёлтом и немножко коричневом Льве, самом справедливом из львов, и о немного сером Слоне с ушами как старые паруса, самом мудром из слонов…

– Пожалуй, я обязательно усну, – поспешно согласился страусёнок и спрятал голову под крыло мамы-страусихи.

Но это уже совсем, совсем другая сказка, и мы расскажем её как-нибудь в другой раз.

Сказка о том, как страусёнок узнал, что такое полуправда

Всё окружающее казалось страусёнку необычайно интересным. И, разумеется, требовало его участия. Страусёнок представить себе не мог, что где-то и что-то может произойти без него и без его вмешательства.

Поэтому, когда однажды, проснувшись, он обнаружил рядом с собой восхитительно, красивое страусиное яйцо, восторг его был неподдельным. Ему было так весело, что он кружился на своих длинненьких ножках вокруг этого невесть откуда взявшегося яйца с нетерпением поджидая маму-страусиху, чтобы узнать, откуда оно взялось. И вдруг… – страусёнок даже похолодел от страха! – вдруг он совсем нечаянно толкнул его слегка. О, это действительно было совсем, совсем слегка, это яйцо, и оно – трэк! – раскололось пополам. В яйце… О, в яйце что-то было! Но что? Растерявшийся страусёнок не посмел рассмотреть как следует. И, конечно, тут же как из-под земли появилась рассерженная мама-страусиха, которая взглянув на яйцо, воскликнула:

– Что ты наделал, негодник?!

– Это не я! – пискнул страусёнок. – Я только совсем чуть-чуть задел его, а оно само как-то развалилось.

– Я так и знала, что этим кончится. Стоило мне на несколько минут удалиться, и вот, пожалуйста, результаты налицо. Ну, что мне с тобой делать, горе ты моё, что?!

Страусёнок хотел сказать маме, что ничего особенного с ним делать не надо, потому что всё получилось нечаянно, но с языка у него сорвалось нечто совсем другое:

– Я думаю, что это яйцо было действительно каким-то порченым, иначе с чего бы ему самому разваливаться пополам?

Мама-страусиха от негодования даже клюв раскрыла, а потом больно – а это случалось очень редко – клюнула его в одно местечко, которое со временем должно покрыться замечательно красивыми перьями, и сердито – действительно сердито – сказала:

– Несносный ребёнок! Мало того, что ты шкодлив и не даёшь никому покоя! Так ты ещё и правды не говоришь?! Стыдись!

– Я же не хотел… – хныкнул страусёнок.

– Не хотел, но сделал. А сделал, имей мужество признаться, – строго сказала мама-страусиха. – Надо всегда и всюду говорить правду. И только правду. Тогда тебя все будут любить и хвалить. Запомнил, что я тебе сказала?

– Запомнил, – пискнул страусёнок и вдруг спросил: – Мама. а что такое правда?

Мама-страусиха хотя и успела привыкнуть к причудам своего непоседливого ребёнка, но всё же была несколько озадачена его вопросом. Поэтому она сначала произнесла:

– Ох, ну какой ты у меня, право…

Но «какой» именно, не сказала, потому что, наверное, уже думала, что ответить страусёнку…

– Видишь ли, говорить правду – это говорить, не утаивая, о чём ты думаешь, что знаешь, что слышал и что делал…

– Да? – обрадовался страусёнок. – А можно я попробую говорить правду нашим знакомым?

– Ну, конечно… – не слишком уверенно подтвердила мама, – ты можешь так поступить.

– Тогда я побегу скорее, – заторопился страусёнок. – А то мне очень, очень, очень этого хочется… Ужасно хочется…

– Ну что ж, иди, – отпустила его мама-страусиха и беспокойно добавила: – Только… Но что она хотела ему сказать дальше, мы никогда не узнаем, потому что страусёнок со всех ног уже мчался через равнину в поисках родственников и знакомых.

* * *