Вознесение черной орхидеи

- А ты знаешь, там совсем не страшно, на моем месте. Может, тебе бы даже понравилось! – я натянуто улыбнулась на очередной виток их страстных объятий и громко хлопнула дверцей автомобиля, забираясь на пассажирское сиденье. Ванильные обнимашки этих двоих на пронизывающем ветру кольнули нехорошим предчувствием. Вряд ли я теперь буду иметь право на подобный поцелуй. Страх вместе с давящим чувством вины сжал в тиски, заставляя жаться в углу, подобно загнанному зайчонку. Вжиматься побелевшими подушечками пальцев в равнодушное черное стекло мобильного телефона в непонятной надежде на… на что? Абстрактное, сухое «прощена»? Я многое усвоила за это время. Прощение возможно только после наказания. И в этот раз звание первой леди самого крутого тематика города не избавит меня от подобной участи.

Пальцы, не подчиняясь законам логики, в попытке использовать любую возможность, продавливают сенсорные кнопки телефона. Я должна хотя бы попытаться сказать, как мне жаль, и не надо на этом этапе рубить проснувшиеся крылья! Сухие равнодушные гудки… Я не сдаюсь до третьего раза. Вздрагиваю от хлопка дверцы, кивнув на обеспокоенный Элькин взгляд.

- Денис, набери своего босса! – Маска холодной и невозмутимой стервы сорвана, валяется на мокром асфальте, присыпанная крупой, застывшая льдом – но мне больше нет до этого никакого дела. Интуиция вопит, бьется в сетях неотвратимого происшествия пойманной птицей, сходит с ума от невозможности достучаться до чужого сердца и остановить предстоящий кошмар, пока не станет совсем поздно. Она не хочет точки невозврата, но еще больше она не хочет завершения того, что так прекрасно началось!

- Юля, у меня нет распоряжения его беспокоить, пока я не довезу тебя домой.

Эля открывает было рот, но, передумав, тянет руку назад, чтобы сжать мою ладонь.

- Багира, забей! Я завтра приеду вечером, побуду с тобой до утра… Просто продержись и не паникуй, договорились?

- А пары? – туплю я, напрочь забыв, что в понедельник их не будет.

- У Миранды открытая пара, а социологию мы перенесли на четверг, чтобы освободить день. Ты забыла?

… Я так и не узнала, откуда Алекс узнал об этом еще до того, как мне напомнила Эля. На тот момент мне уже было все равно, я настолько издергалась, что могла хотеть только одного: завершения разговора, пусть даже того самого наказания, ожидание которого разбудило панический ужас под патронатом сошедшей с ума интуиции. Как ни странно, я все же сумела заснуть в ту ночь, вытолкав взашей Элю, которая страдала комплексом вины за то, что не позволила мне остаться дома и так легко, не думая о последствиях, взяла на «слабо». О том, что нервному сну после дозы валерьянки предшествовали семь попыток дозвониться до Алекса, я утром старалась не вспоминать. Бывает, после того, как тебе удалось выспаться, ситуация перестает шокировать своей неотвратимостью, ты смотришь на нее с разных точек зрения и в итоге находишь правильное решение. Так вот, со мной эта теория не работала. Противная, подзабытая паника накрыла удушливой пеленой, принуждая остаться в постели и придумать себе несуществующую головную боль. Но когда Юлька Беспалова пряталась по кустам? Когда она отключала телефоны, чтобы избежать ненужного разговора, и баррикадировала двери тумбочками?

… Убегающая из-под колес дорога. До боли знакомый маршрут в привычном направлении, когда я горела сладким предвкушением встречи. Я ничего не замечала вокруг себя, списывая на волнение и тревогу. Что я тогда знала об их истинном значении? Между предвкушением чего-то хорошего и ожиданием неминуемой опасности - очень большая пропасть.

Был ли у меня выбор, когда отвечала на звонок, стараясь говорить максимально взвешенно, чтобы, упаси бог, мой голос не дрожал? Могла ли повлиять на эту ситуацию тогда, когда выбрала в спутники сухой деловой тон вместо униженных просьб забыть о ночной выходке и ничего не предпринимать? Я могла отказаться от поездки к нему домой, почему гордость взыграла именно сейчас, когда все козыри, да и сама правда, были не на моей стороне?

Вопросы без ответа, распалившие сухой костер обмораживающего ужаса. Этот огонь ледяной, он не обжигает, и от подобной неправильности сердце никак не желает успокоить свой хаотичный бег. Нет, оно не выдержит такой скорости – моментами накатывает волна расслабляющего спокойствия с оттенками чуть ли ни нежности. Еще один штрафной удар запутанной, перевернутой интуиции? Она так редко мне врет. Но сейчас… Я по-прежнему в безопасности, но одновременно как никогда близка к краю обрыва.

Руки Алекса уверенно сжимают руль, а я отвожу глаза, чтобы не думать о том, почему он так и не снял тонких кожаных перчаток. Так сподручнее меня задушить за проявленное своеволие? Демонстрация нежелания прикасаться ко мне оголенными пальцами, чтобы как нельзя точнее подчеркнуть глубину своего разочарованного презрения?.. Я не могу это выдержать. Все это куда сильнее того, что я могла бы вытерпеть, не пискнув и не взмолившись о пощаде!