Вознесение : лучшие военные романы

— Отлично!.. — Пушков чувствовал яростную упругую силу, толкавшую вперед. Верил в их удачную, неожиданную для чеченцев атаку. Спасаясь от ударов танков, боевики попрятались в глубоких подвалах, отползли от пулеметов в глубину дома. Надеялись пережить огневой налет, чтобы в минуту затишья пробраться сквозь пыль разрушений к ячейкам, открыть по наступавшим шквальный огонь. — Давай, Мазило, за мной!.. К столбу светофора!.. Видишь, для них красный, для нас зеленый!.. А вы, мужики, прикрывайте!..

Сорвался из-за фонтана, качая в беге пулеметом. Отталкивал стволом слепящее солнце. Ожидал встречные, от зеленого дома, очереди, бурлящие под ногами полоски снега. Над головой, слева и справа, окружая его лучистыми блесками, неслись очереди прикрывавших его пулеметов.

«Почему не стреляют?» — изумленно подумал он, тут же объясняя это своей ловкостью, хитростью и удачей. Еще оставалась спасительная минута, в течение которой чеченцы, не дождавшись танковых залпов, возвращаются к огневым ячейкам. И этой минутой воспользуется атакующий взвод.

Пушков добежал до фонаря, кинулся к его бронзовой литой станине, от которой тянулась тень. Поместил себя в эту узкую тень, спасаясь не от пуль, а от всепроникающего солнца. Мазило ткнулся у его ног, выставил у самой его головы пулеметный ствол.

— Давай!.. — одними губами, беззвучно крикнул Пушков, махая оставшимся у фонтана солдатам. Всадил желтое шумное жало в близкий фасад. Провел по второму этажу, обкалывая лепные карнизы, доламывая стекла. Мазило работал по первому, чертил на зеленой штукатурке белые метины. Не оборачиваясь, сквозь грохот, Пушков услышал, как подбегают солдаты, зарываются в металлический хлам, облепивший фонарь. Их отделял от музея последний доступный вражеским снайперам прогал, за которым начиналась мертвая зона, и в тени, спрятанная от солнца, стояла разбитая легковушка. К ней, желанной, побежал Пушков, используя последние безопасные секунды, счастливо изумляясь тому, что судьба их ему продлевает.

Пулемет на плече больно колотил по ключице. Он петлял, всматриваясь в близкие окна, стремясь разглядеть точки выстрелов. Ворвался в прохладную тень, как лыжник с горячего слепящего солнца влетает в прохладную синь леса. Бросился под сгоревшие колеса машины. Громко звякнул стволом о мятую дверцу. Следом, не отставая, шлепнулся Мазила, устраиваясь поудобнее за бампером, ставя пулемет на вздутый капот. Подбегали остальные, с порозовевшими лицами, дышащие паром, взвинченные ожиданием стрельбы, радостно изумленные ее отсутствием.

— Товарищ лейтенант, а вы не говорили, что у вас личный «Мерседес»!.. — Ларчик кивнул на разбитую машину. — Дадите порулить?

Пушков оценил шутку, не отвечал на нее. Осматривал солдат, тесно облепивших машину, напоминавших поросят, сосущих свиноматку. Отдыхали от бега, от слепящего солнца. Перед машиной, слегка запорошенный снегом, темнел круглый канализационный круг, на котором красовалась какая-то литая эмблема.

— Всем сюда!.. — командирским голосом наставлял Пушков, так и не сумев разглядеть, что изображала чугунная отливка люка. — В здание пойдем в том же порядке!.. Смотреть под ноги, на растяжки!.. Гранатами не пользоваться, побьем своих!.. Держаться вместе, не растекаться!.. За мной!..

Огибая раскрытый, как клюв, багажник, уловив запах жженой резины и кислой окалины, он скакнул к подъезду. Пихнул плечом дверь, тут же отскакивая, опасаясь выстрелов в упор. Всунул внутрь ствол и, сдерживая ходящий ходуном пулемет, поводил им внутри, открывая себе дорогу.

Они втянулись в здание, прижимаясь к стенам, хоронясь за углы и выступы. Разворачивали во все стороны стволы и гранатометы, опекали друг друга, углубляясь в коридоры и залы музея.

На стенах висели картины — какие-то портреты, пейзажи, лики пастухов и рабочих. На постаментах и тумбочках стояли скульптуры — бронзовые бюсты, каменные птицы, деревянные танцующие женщины. Пушков не обращал на них внимания. Искал глазами пленных. Ожидал их увидеть связанных, заваленных у стены, с исцарапанными, избитыми лицами. Здоровенного Клыка, который сразу двинется к ним навстречу, напрягая скрученные руки. Бледного изможденного Звонаря, у которого от радости просияют голубые глаза. Не понимал, куда делись чеченцы, почему так легко, без боя уступили опорный пункт. Прислушивался к шорохам, дуновениям ветра, ожидая взрыва гранаты, разящей очереди, визжащих криков, предвещающих рукопашную, бег по этажам, короткие вспышки, чмоканье попаданий. Но было тихо. Сквозь разбитые окна слабо дул ветер. На паркете, на выжженном костровище, был сделан очаг с закопченным котелком. Валялись стреляные пеналы гранатометов. Какая-то гражданская блуза со следами краски.

— Гляньте, мужики, какая картина!.. Я бы такую унес!.. — сказал Метро, уставший от ожидания опасности, позволяя себе на секунду расслабиться.