Вознесение (СИ)

Детские тело и психика до лет двенадцати-тринадцати были ещё слишком податливы, так что Кара боли могла оказать на ребёнка множество негативных эффектов. Не имея особых эликсиров, успокаивавших и подавлявших эффекты Кар, обычные боги были вынуждены начинать путь Власти уже в подростковом возрасте.

— И вы хотите сказать, что в детстве у Париса не было никаких травмирующих событий?

— Он рос любимчиком матери и всех служанок, — усмехнулся Никан, — даже если просто падал и коленку расшибал — к нему тут же сбегался весь дом.

— Тогда как же он начал путь Власти раньше времени? Кто позволил?

— Никто, — развёл руками мужчина. — Он сам. Тогда я даже решил, что это — благословение для семьи Гераки. Кто же знал, что из чудо-ребёнка он превратится в мой главный стыд.

Я довольно улыбнулся. Шансы были не стопроцентными, но слова Никана лишь подтвердили некоторые мои подозрения.

— Парис, ты мне доверяешь? — я повернулся к однорукому.

— Не так чтобы очень… — протянул он, делая шаг назад. Похоже, я не смог сдержать кровожадную ухмылку.

— У меня есть идея, как помочь тебе преодолеть границу третьей Кары. Вероятность успеха — процентов тридцать.

— Это… — он явно хотел сказать: “Мало”, — но, глянув на отца, нахмурился и кивнул. — Давай. Тридцать лучше чем ноль.

— Отлично. Господа, — я посмотрел на Никана и Пимена, — пожалуйста, постойте на стрёме. А ты, — вновь на Париса, — не сопротивляйся и не используй энергию.

Я положил руку ему на ключицу и прикрыл глаза.

В моём прошлом это был один из самых эффективных методов допроса. Суть была в том, что в тело цели вводилась изрядная порция энергии, после чего отправлялась буйствовать без контроля и меры. Боль от подобной процедуры была способна свести с ума, при этом физических повреждений сама техника не наносила. Максимум — сам пытаемый мог навредить себе, корчась в судорогах.

Единственным минусом было то, что проводить такой допрос должен был человек, обладающим очень высоким уровнем контроля энергии. Без этого преодолеть внутренний естественный энергетический барьер организма было невозможно. Я в этом методе не был профи, всё-таки куда больше специализировался на прямом столкновении, а не на пытках. Однако по долгу службы нахватался того и сего, и кто бы знал, что этот навык вновь пригодится спустя целых сто тысяч лет.

Да, праджня отличалась от праны, а боги отличались от людей. Но в данной конкретной ситуации главное различие было в масштабах. И если пропорционально усилить процесс, на что у меня вполне хватало навыков, всё должно было получиться.

Вводить энергию в чужое тело было куда проще, чем вытягивать просто в пространство. Тем более организм богов был предназначен как раз для поглощения энергии и тело Париса, снявшего всю защиту, почти что само начало поглощать мою энергию.

Вот только, в отличие от обычной противоположной ситуации, когда я пожирал чужую праджню, сейчас контроль над энергией остался у меня. И в ту секунду, когда она начала хаотично биться внутри организма однорукого, игнорируя все классические энергетические каналы и вены, Париса скрутило от дикой боли.

Он даже закричать сейчас не мог, весь его организм терзали жесточайшие спазмы. Его ноги подогнулись, и если бы я не продолжил его держать, он бы упал на пол.

Зрелище того, как Парис дрожит и корчиться в безмолвных муках, оказалось для двух третей присутствующих слишком жестоким. Инес ахнула и, уже наплевав на свои обиды и гордость, спряталась с головой под одеяло, похоже ещё и заткнув руками уши. А Пимен и вовсе поспешил к окну, чтобы отправить на дорожку содержимое своего желудка. Лишь Никан продолжал молча наблюдать за происходящим. Лишь по его сжатым кулакам я мог понять, что муки сына он всё-таки не оставили его равнодушным.

А моя энергия тем временем продолжала стремительным потоком вливаться в его тело. Неприятно было тратить с таким трудом заработанную праджню, тем более в таких объёмах. Но, начав, я уже собирался довести дело до конца. Моя цель была проста: повторить, хотя бы приблизительно, то, что Парис испытал в детстве, когда начал свой путь Власти.

К счастью, в его прошлом не оказалось никакой грязи, которую его сознание могло бы захотеть заблокировать и больше не вспоминать. Однако там оказалось кое-что, возможно, похуже. Любимый сынок, окружённый лаской и заботой. О том, что такое настоящая боль, он не имел ни малейшего понятия. Ощутить Кару боли в девять лет для такого тепличного цветочка… жёстко, очень жёстко.

То, что он смог без чьей-либо помощи встать на путь Власти в таком возрасте, делало его не просто талантливым, а гениальным даже по меркам богов куда более могущественных, чем могли представить в Морае. Вот только это же стало и его проклятьем, мучившим его до того самого момента, когда Кара забвения забрала у него травмирующие воспоминания. И чтобы разорвать порочный круг, мне нужно было напомнить его телу и подсознанию, что такое по-настоящему ужасная боль.