Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Использование римскими и в особенности этрусскими царями демократических элементов в политических и военных целях выясняется из закона, приписываемого царю Сервию Туллию[7], соответственно которому освобождаемые на волю рабы должны были присоединяться к одной из четырех триб, т.е. войти в число римских граждан. Хотя такого закона в действительности, быть может, никогда и не было, а сообщение Дионисия основывается на позднейшей интерпретации древних преданий[8], однако предания эти, вероятно, отражают явления, соответствующие более поздним мероприятиям подобного же рода, вроде известного акта цензора Аппия Клавдия, приписавшего в конце [148] IV в. до н.э. без разбора к сельским и городским трибам всех освобожденных на волю рабов[9]. Подобные акты, вследствие того, что количество либертинов в Риме, судя по специальному налогу на манумиссии, приносившему государству изрядный доход, должно было быть значительным, имели немаловажный политический эффект[10].

В отношении освобождения на волю рабов, приобретенных Римом в качестве военнопленных в результате победоносных войн со своими соседями, включения [149] вольноотпущенников в состав гражданства и положительного значения этих мероприятий для государства, Дионисий Галикарнасский предлагает целую теорию, влагаемую им в уста царя Сервия Туллия для оправдания его политики перед недовольными патрициями. Соответственно этой теории, люди различаются между собой не по природе, а лишь по социальной и племенной принадлежности. Ни то, ни другое обстоятельство не должно служить препятствием для умножения числа граждан, если государство испытывает в этом нужду. Рим же постоянно испытывает нужду в здоровых и преданных воинах, которых легче приобрести из числа освобожденных и благодарных за это освобождение рабов. Приводятся и другие причины (внутреннего порядка), призывающие к освобождению рабов и включению в состав гражданства по испытании соответствующих их качеств: рабы, имеющие надежду на освобождение и приобщение к общественной жизни их новой родины, легче переносят тяготы рабства и заранее преданы тому государству, которое обещает им в будущем такие блага. Теорию эту Дионисий считает весьма разумной и здравой, противопоставляя ей практику своих современников, предпочитающих давать свободу лишь тем рабам, которые содействовали разными ловкими и нечестными способами обогащению своих господ или прямо участвовали в их преступлениях[11].

Хотя подобные рассуждения вовсе не противоречат политике римских царей предреспубликанской эпохи, следует, однако, думать, что изложенная выше риторика и ее фразеология более соответствует политике демагогов типа Аппия Клавдия Цензора или еще более позднего времени. Так или иначе, она отображает реальную политику, к которой демократически настроенные правители Рима обращались неоднократно и результаты которой документируются многочисленными свидетельствами. Вербовка новых граждан за счет вольноотпущенников и перегринов, диктовавшаяся главным образом военными соображениями, увеличивавшая контингенты низших слоев плебса, волей–неволей должна была влиять на состав и характер государственных учреждений. Это особенно остро ощущается в связи с деятельностью децемвиров, введением цензуры, военных трибунов с консульской властью и плебейских трибунов, а также в связи с признанием за плебисцитами силы закона. [150]