Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Подробнее всего сообщающий о захвате мамертинцами Мессаны Полибий характеризует эти события как предательство со стороны мамертинцев по отношению к мессинским грекам, пригласившим их в свой город и надеявшимся использовать их в качестве наемников. О том, что мамертинцы были приняты в Мессане первоначально как друзья и союзники, сообщает и Диодор[8]. Некоторые данные позволяют к тому же думать, что мамертинцы вообще не были в Мессане столь чуждыми людьми, как это могло бы показаться с первого взгляда. Южноиталийский элемент был весьма силен в Северо–восточной Сицилии с самой глубокой древности[9]. Следует поэтому думать, что пришедшие в Мессану мамертинцы могли быть там приняты не только как друзья, но и как кровные родственники. Будучи же допущены на этих основаниях в город, мамертинцы взяли тотчас же власть в свои руки; граждан частью перебили, частью изгнали, а их жен и детей, равно как и имущество, поделили между собой. Однако подробности произведенного мамертинцами переворота неизвестны. Даже самый его характер не так–то легко определить на основании отрывочных, тенденциозных и противоречивых данных источников. Полибий говорит лишь о том, что мамертинцы, прельстившись богатством мессинских граждан, ночью расправились с ними и их имуществом. Уже из подобного краткого сообщения явствует, что речь идет не о тривиальном разбойничьем акте, как это хотел бы внушить своему читателю [203] Полибий[10]. Из его же слов следует, что перед нами попытка организованной экспроприации имущих слоев населения Мессаны, поскольку имущество (дома и земельные участки, как уточняет Полибий) было, по–видимому, на основании специального акта разделено и обращено в собственность новых владельцев[11]. Следует к тому же предположить, что мамертинцы обратили отнятую у мессинских греков землю не в частную, а в общегосударственную собственность, поскольку Альфий у Феста[12] говорит об установлении communio agrorum у мессинцев в эпоху мамертинского владычества. Это свидетельство Альфия можно примирить с сообщениями других авторов о разделе мамертинцами земли, в том смысле, что этот раздел был временным с последующими регулярными переделами, наподобие общинной практики, засвидетельствованной, например на Липарских островах, о чем речь была уже выше. И communio agrorum в этом смысле может быть сопоставлено с Диодоровым выражением ἐγεώρχουν κοινῆ, которое он применяет к жителям Липарских островов.

Однако в источниках, в особенности у Полибия, сообщения об организованном разделе имущества затушевываются и отодвигаются на задний план перед известиями об избиении граждан и об овладении их женами. Имеется к тому же основание думать, что и «избиение» богатых граждан было не актом одностороннего насилия, а результатом происшедшей в Мессане гражданской войны, так как из слов Полибия, наиболее враждебно относящегося к мамертинцам автора, следует заключить, что убиты были только те богатые греческие граждане, которые оказали прямое сопротивление мамертинцам, прочие же были изгнаны из города.

У Диодора, повторяющего утверждения об избиении граждан и о захвате их жен, находим, однако, еще более ценное указание, подтверждающее предположение о государственном характере произведенного мамертинцами переворота, с одной стороны, и ограничивающее смысл рассказов об избиении граждан, — с другой. Диодор сообщает[13] о том, что мессинские граждане, несогласные с новой народной властью, не были включены в новые гражданские [204] списки (ψῆφος), утвержденные правителем–демархом мамертинцев.

Эта новая народная власть обозначена у Диодора словам δημαρχία, выражавшим первоначально понятие власти главы аттического дема (рода), которое восходит, таким образом, к представлению о родовом старейшине и перенесено затем на понятие римского трибуната. Мамертинский демарх, о котором упоминает Диодор в указанном месте, на оскском языке назывался meddix или, по словам Ливия[14], meddix tuticus, что служило обозначением высшей магистратуры у осков. Существование демархов как высших магистратов засвидетельствовано также в кампанском Неаполе[15]. Упоминание meddices в многочисленных оскских надписях свидетельствует о сакральном и военном значении их власти, по своему характеру и происхождению приближавшейся к власти племенного вождя или царя. Одна из отмеченных выше оскских надписей из Месеаны[16] называет двух мамертинских meddices, тогда как у Диодора речь идет о демархе в единственном числе.