Возникновение(СИ)

"Фантазия, -- пишет Гёте, -- много ближе к природе, чем чувственность: последняя имеется в природе, первая парит над ней. Фантазия выросла из природы, чувственность в ее власти". Попытаемся истолковать эти слова в одном из возможных смыслов на примере поэзии. Нет сомнения, что поэтический образ, как бы он ни был чувственно нагляден, не сводится к чувственному и, более того, иногда даже настолько перерастает его, что лишь благодаря изобразительным средствам, позаимствованным из чувственного, мы в состоянии воспринимать его. Поэт может писать о чем угодно, но при этом он ничего не копирует, и не потому, что не хочет этого, а потому, что не может; если обычному сознанию вещи представляются как нечто стабильное и установленное по словарно-прагматическому значению (дерево есть дерево, трость есть трость и т. п.), то поэтическое сознание таких вещей не знает: они попросту для него не существуют. Обычное сознание или восприятие застает вещи уже готовыми, усваивает их употребительный смысл и пользуется ими; восприятие поэта начинает с нуля; поэт, можно сказать, расщеплен надвое, на поэтическую и не-поэтическую части; как не-поэт, он воспринимает то, что уже есть: как поэт, он стоит перед тем, чего еще нет. Ни одна вещь -- так, по-видимому, сформулировал бы он свою первую максиму, если бы попытался осознать происходящее, -- ни одна вещь не есть то, что она есть, но всякая вещь есть то, чем она может быть. То есть, дерево, трость, будучи деревом и тростью для не-поэтической (обычной) части его существа, перестают быть таковыми в самом начале его поэтического восприятия. Что есть дерево? что есть трость? -- Поэт ответит коротко и нехотя: возможности".

К. А.Свасьян "Философское мировоззрение Гёте".

Только умнейший среди умных может отодвинуть от себя то или иное свалившееся ему под нос отчаянье. Значит, отчаянье свойственно, видимо, развитым человеческим натурам? Но как же этот умнейший избавляется от свалившегося ему под нос отчаянья?

Путем избавления от такого развитого ума, т.е. путем избавления от своей "мудрости". Здесь под "мудростью" понимается также и нечто неприлично зловонное, нечто такое, чем зачастую обгаживаются все достойные и радостные вещи на этой уникальной, крошечной и легчайшей планете. Итак, друзья, я прослыл дураком среди этих отчаянно умных!

Но это всё размышления, а мой пес здравствует и достаточно бодр для своего преклонного собачьего возраста, он ясно скулит и лихо виляет остриженным хвостом, чем туповато намекает мне, что пора бы ему выбраться из своей трехкомнатной конуры, чтобы немного развеяться в едва зеленеющем парке. Да, мой многолетний, старомодный пудель, идем! Дай лапу мне, я прямо чувствую твоё замечательное настроение, делись им, делись! Пойдем! Но меня с детства пугает мартовская погода! Потому мне нужно пододеться и одеться... а причёсываться я не стану!