Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Камер-юнкер Берхгольц посетил мануфактуру Тамсена в Москве, где видел, как и кто на ней работал (нет оснований думать, что условия труда на московских и петербургских мануфактурах в чем-либо различались, а запись Берхгольца представляет собой любопытный мемуарный документ о работных людах петровского времени). Берхгольц сопровождал герцога Голштинского, посещения которого ждали и к которому готовились. Поэтому многие подробности, записанные Берхгольцом, конечно, не отражают повседневной жизни мануфактуры, к ним надо относиться осторожно. Берхгольц посетил женское отделение прядильни, где работали девушки, отданные на работу в наказание «лет на 10 и более, а некоторые и навсегда». Комната, где находились прядильщицы, поразила Берхгольца чистотой, а девушки — своими красивыми платьями. Берхгольц побывал еще и в других мастерских, очевидно не вошедших в заранее разработанный маршрут гостей, ибо, как замечает Берхгольц, в них «воняло почти нестерпимо». Гости осмотрели также мастерскую, в которой работало 20—30 человек свободных работников. Они получали заработную плату, не превышающую, по словам Берхгольца, того, во что обходится содержание арестанта.

Анонимный польский путешественник, посетивший Петербург в 1720 г., сообщил следующие сведения о какой-то петербургской ткацкой мануфактуре: «На берегу Невки есть длинный двухэтажный каменный дом, в котором 6 комнат внизу и столько же наверху... В каждой нижней комнате этого дома есть 5 станков для выделывания полотна. В угловых же комнатах работают столяры и токари, которые приготовляют станки, мычки, веретена, прялки, мотальницы, утки, челноки и другие снаряды. В комнатах верхнего этажа много женщин под присмотром англичанки, которая наблюдает за их работами. В одних комнатах прядут, в других разматывают, в третьих наматывают. Здесь множество людей, есть и смотритель, который всем управляет».

***

Как во городе во Санктпитере,

Как на матушке на Неве-реке,

На Васильевском славном острове,

Молодой матрос корабли снастил

О двенадцати тонких парусах,

О двенадцати полотняныих.

Что увидела красна девица

Из высокого нова терема;

Выходила тут красна девица

На Неву-реку по свежу воду.

Почерпнув воды, остановилася,

А поставивши, думу думала,

Думу думавши, слово молвила:

«Ах душа моя добрый молодец!

Ты к чему рано корабли снастишь

О двенадцати тонких парусах,

О двенадцати полотняныих?»

«Что ты, глупая красная девица,

Неразумная дочь отецкая?

Не своей волей корабли снащу.

Не своею я охотою,—

По указу я государеву,

По приказу-то адмиральскому!»

Как на фабрике на Милютиной

Душа девица полотно ткала,

Не простое, но белотканное;

Посредине все пташечки,

По краям все черны соболи.

Приходила к ней родна матушка,

Душа девица испужалася,

Мелки пташечки разлеталися,

Черны соболи разбежалися...

Из-под камешка из-под белого

Не огонь горит, не смола кипит,

Что кипит сердце молодецкое,

Не по батюшке, не по матушке,

Не по брате, не по милой сестре —

По душе-душе красной девице...

Как пришла ко мне весть нерадостна:

Душа девица-свет больным больна.

А после пришла ко мне грамотка:

Душа девица переставилась...

***

Первый городской рынок возник в центре только что основанного Петербурга, на Троицкой площади Петербургской стороны, недалеко от домика Петра I. С 1711 г. он был перенесен на Кронверк и получил название Сытного. Позднее возникают рынки на Адмиралтейской стороне, Васильевском острове (Андреевский), на Выборгской стороне, Охте и в других местах. В середине XVIII в. в Петербурге насчитывалось свыше десяти значительных рынков. Кроме того, по мере роста города возникали различные ряды — хлебные, мясные, рыбные, сенные, каретные, кузнечные, точильные и т. д. В середине века их насчитывалось несколько десятков.

Частное строительство в городе вызывало появление торговли строительными материалами. К середине XVIII в. в городе было до десятка мест, где продавались лес, кирпич, глина, песок и пр.

КУНСТКАМЕРА

В Кунсткамере был, а слона не видал.

В. Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка»

В связи с перенесением столицы в Петербург Петр I распорядился перевезти туда свое личное собрание и библиотеку, а также коллекции по анатомии и зоологии, которые хранились в Аптекарской московсккой канцелярии. К 1714 г. все экспонаты были перевезены в новую столицу и размещены в Летнем дворце. Коллекции оказались столь обширными, что для должного обслуживания их потребовался специальный штат. «Главное смотрение» над ними было поручено Президенту Аптекарской канцелярии лейб-медику Роберту Арескину, который назначил, в свою очередь, «библиотекарем и надсмотрителем редкостей и натуралиев» ловкого интригана, метко охарактеризованного впоследствии Ломоносовым как «неприятеля наук российских»,— Иоганна Шумахера.