Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

В начале ноября 1752 г. коляска была готова. Ее отправили в Сенат, а самому изобретателю разрешили вернуться на родину, наградив его 50 рублями, что было по тем временам изрядной суммой.

Изобретатель воспрянул духом и обратился в Сенат с новым предложением «сделать сани, которые будут ездить без лошадей зимою, а для пробы могут ходить и летом с нуждою».

Для своей самобеглой коляски он предлагал сделать часы — счетчик пройденного расстояния, укрепляемые на задней оси коляски. Эти часы, по уверению изобретателя, должны были вести счет до тысячи верст, причем «на всякой версте будет бить колокольчик».

Усовершенствованная коляска заинтересовала царицу Елизавету Петровну, и Сенату было приказано запросить изобретателя о стоимости работы и материалов. Шамшуренков немедленно ответил через канцелярию воеводы, что сани обойдутся в 50 рублей, а часы — в 80.

К сожалению, в архивах не сохранилось описание коляски и чертежей ее. Но, судя по переписке, Шамшуренков обладал чрезвычайно острой изобретательской мыслью и конструкция его коляски была оригинальной.

Этот выдающийся конструктор и техник до конца своей жизни, оборвавшейся неизвестно когда, выступал с самыми разными проектами.

Последние из его проектов, о которых дошли до нас сведения, носили грандиозный характер.

Он предлагал «подвести Волгу к Москве», а затем проложить «подземную колесную дорогу».

Как приводилась в движение «самобеглая коляска» Шамшуренкова, мы не знаем. Важно, что к тому времени, когда человечество получило в свое распоряжение движущую силу огня и пара, вопрос о самодвижущемся, в полном смысле слова, экипаже был принципиально решен, и конструкторам оставалось только поставить на «самобеглую коляску» механический двигатель.

Нижегородский изобретатель-самоучка Иван Кулибин по велению императрицы Екатерины II был переведен на работу в Академию наук. По своим обязанностям он должен был «иметь главное смотрение над механическими и оптическими мастерскими, чтобы все работы с успехом и порядочно производимы были, и делать нескрытное показание академическим художникам во всем том, в чем он сам искусен».

Однако к этим обязанностям присоединились и другие, состоявшие в исполнении капризов императрицы, главным образом по устройству придворных развлечений. Кулибин и здесь проявил свою изобретательность. Он осветил при помощи обыкновенных зеркал темные проходы Царскосельского дворца, установил огромное зажигательное стекло в саду, оптический телеграф, сконструировал трехколесную самоходную коляску, поставил зеркальные фонари, увеличившие в тысячу раз свет одной свечи, соорудил «подъемное кресло» вроде нынешнего лифта для тучной императрицы. О разнообразии и красоте делавшихся им ракет и фейерверков нечего и говорить.

Придворные занятия принесли Кулибину огромную популярность у вельмож того времени. К нему обращались с самыми разнообразными просьбами и заказами, и каждый заказ увеличивал славу механика. Его изобретательность и находчивость послужила материалом для множества рассказов.

Вот один из них.

Вельможа Л. А. Нарышкин собирался как-то дать пышный бал на своей даче под Петергофом. Для сооружения искусственного вулкана и других подобного рода забав он пригласил театрального механика итальянца Бригонция. Ему же поручил Нарышкин перевезти автомат заграничной работы, изображавший старика в греческой одежде, сидящего в кресле перед столом. Этот автомат мог перебирать карты, переставлять шашки, считать деньги. Бригонций привез статую в разобранном виде. Собрать ее у него не получалось, как он ни старался.

Автомат был настолько сложен, что театральный механик бился над сборкой несколько дней. Все напрасно!

Наконец итальянец заявил, что собрать автомат сможет только сам его изобретатель.

Нарышкин был в отчаянии — главный сюрприз выпадал из программы праздника.

Накануне бала Нарышкин встретил на Исаакиевском мосту Кулибина. «Бог послал мне тебя, Кулибин, — сказал сиятельный вельможа. — Садись в карету, поедем скорее ко мне на дачу, поддержи честь русского механика».

Они отправились к Кулибину домой, забрали инструменты и поехали в Петергоф.

Кулибин поколдовал над автоматом и собрал капризного «старика». Радости Нарышкина не было предела.

— А где Бригонций? — спросил он у слуги.

— В саду, строит сельский домик и огнедышащую гору.

— Позови его сюда.

Пришел Бригонций, высокомерный и самонадеянный итальянец. Нарышкин принялся в изысканных выражениях умолять Бригонция еще раз попробовать собрать автомат.

— Никто его собрать не может, — отвечал Бригонций. — Отрубите мне голову, если я говорю неправду!

— Рубите ему голову! — вдруг раздался голос автомата.

Бригонций побледнел. Автомат показывал на него рукой — там стоял Кулибин и управлял им. Итальянец бросился бежать, забыв свою шляпу.

— Бригонций, вы забыли вашу голову! — кричал ему вслед смеющийся Нарышкин.

Таких анекдотов о Кулибине много.