Возраст чувственности

— Она думала, что я стану забирать у нее и эти небольшие деньги. Конечно, я знал, что она сразу все спустит в игорном доме. Ты никогда не задумывался, почему отец запер ее в Даркмере и запрещал бывать в Лондоне или Бате, несмотря на все ее уговоры? Он также позволял Вирджинии посылать ей только деньги за Довер-Хаус в Кенте, которых ей хватало не более чем на неделю. Она шла играть всякий раз, когда в руки ей попадало хоть пенни, она превратила нашу жизнь в кошмар. Все закончилось лишь с ее смертью.

— Полагаю, именно ее долги я оплачивал тогда в Оксфорде? — спросил Люк и задумался, осмысливая услышанное, а потом скривился, будто от боли. — Ты поэтому выбрал для себя этот опасный путь? Чтобы оплачивать ее долги?

— Сначала да, но потом у меня стало хорошо получаться. Я стал замечать, что отряды, в которые я продавал товары, попадали в засады или уничтожались внезапным налетом. Когда занимаешься торговлей в армии, очень просто получить доступ к информации. Мне стало стыдно за каждый мешок кукурузы или кофе, за каждый ящик оливкового масла и вина, но в то же время доходы день за днем росли.

— Пока не узнали, что ты англичанин.

— Ты обвинял меня в театральности, а эти навыки мне тогда очень пригодились.

— У тебя дар, языки тебе всегда прекрасно давались, помню, как завидовал тебе, когда читал классиков. И все же кто-то узнал о тебе все, если они действительно охотились за тобой в лесу. Не могла ли тебя подвести маскировка?

— Возможно, они выбили один из моих псевдонимов, и Фуше сделал выводы.

— Но ты начал мстить прежде, чем он тебя предал?

— Она. Да, я влез в дом одного человека и выкрал письмо, при виде которого Бонапарт придет в бешенство.

— Это самый страшный и безрассудный поступок в твоей жизни. Разве ты не подумал, прежде чем отважиться на кражу?

— Ты не видел, что они сделали с Хебе ле Курте, — произнес Джеймс и отвернулся. Лицо его стало мрачным.

— Одна из твоих любовниц?

— Да, но потом все закончилось, и мы стали, прежде всего, хорошими друзьями. Когда люди Фуше закончили с Хебе, я перевез ее тело домой, чтобы похоронить, тогда даже мать ее не узнала. Сейчас эта несчастная женщина вынуждена оставаться в своей стране, и от меня зависит, удастся ли ей спастись и выжить.

Взгляд Люка стал таким напряженным, что Джеймс решил, что рассказал слишком многое. Впрочем, брат — единственный человек на свете, с которым он может об этом поговорить.

— Когда я понял, что опасность угрожает ребенку Хебе, я вышел из себя. Я хотел отомстить за смерть ее матери, но боялся, что могу сделать только хуже.

— Ты оставил ее с бабушкой?

— Я убеждал ее уехать, но она сказала, что слишком стара, чтобы покидать страну, в которой тогда царил хаос, и учить незнакомый язык. Но она позволила мне перевезти сюда внучку, хотя ей было больно с ней расставаться.

— Должно быть, ты любил ту женщину, раз ее кончина сделала тебя таким чувствительным.

— Мы поддерживали друг друга, когда земля уходила из-под ног у нас обоих. Я любил ее, но не так, как ты Хлою. Я ругал себя за то, что в руках тех, кто истязал Хебе, оказался не я, а ты знаешь, какой я эгоист по натуре.

— Не надо, Джеймс. Прошу, мы решили все наши проблемы, и не надо пытаться убедить себя и меня, что тебе все безразлично, я знаю, это не так.

— Полагаешь? Решив отомстить за Хебе, я подверг немало людей опасности, а они и так пострадали в той войне. Глупые стремления стерли все мои заслуги.

— Не кори себя, Джеймс. Ты сможешь уберечь дочь Хебе и спасти других детей. Ты ведь этим сейчас занимаешься? Защищаешь тех, кто не в силах защитить себя сам. Мы непременно выясним, кто покушался на тебя, и ты сможешь начать новую жизнь в Брекли. А я-то не мог понять, почему ты вдруг решил забраться в глухой угол. Что ж, это отличное место для бывшего шпиона и сирот, которых ты собрал за все это время.

— Откуда ты о них знаешь?

— Джеймс, я твой брат, мы выросли вместе. Несмотря на старания Памелы, я не испытываю к тебе ненависти и отлично знаю, что ты не способен пройти мимо человека, нуждающегося в помощи.

— Ладно, не будем об этом. Тот дом станет подходящим местом для нас, к тому же рядом нет любопытных соседей, в те места никто не заглядывает без нужды, поэтому никто не нарушит идиллию, если она, конечно, настанет.

— Может ли это послужить причиной покушения? — Люк посмотрел на брата с подозрением.

— Я чуть голову не сломал, размышляя, кому может быть интересно, где я и что собираюсь делать? Для кого могут представлять угрозу дети, оставшиеся без родителей?

— Возможно, для твоих врагов из тех, кто всегда был рядом.

— Здесь только Бовуд и его отец знают, кто я на самом деле, но они дали слово — сказали, что мне не о чем волноваться. Полученная от меня информация очень ценна, но вряд ли они говорили кому-то, что получают ее от меня. Только представь, что будет, если они признаются, что их агент Уинтерли? Да их засмеют!

— И все же кто-то знает.

— Верно, но что ему от меня нужно?

— Непонятно. Но он точно ничего не получил. Ты уверен, что с твоими сиротами все в порядке?