Возраст дожития

– Спит, у тебя на втором этаже. Я знаю, мама не хотела меня там видеть, она сразу мне об этом сказала. Я послушалась, но сердце не на месте уже второй день. Думала, сегодня решение примут, а вишь как, видно, и правда трудно посадить человека, пережившего такую беду.

– Ты сама-то как?

– Я нормально, вот сына старшего жду, позвонил, что в конце месяца приедет, может останется?

– Ты его не неволь, останется, если захочет, а нет, так пусть сам решает свою судьбу. Могу и я помочь, порекомендовать его в свою контору. Вот уж не думал, что он захочет стать военным, он же все книжки читал, тихий был. Даже не дрался никогда, я прав?

– Не дрался, но он всегда себе на уме был, о тебе еще в детстве много выспрашивал, но ведь мы и сами толком ничего не знали.

– И не надо вам об этом знать, слышала: лишние знания – лишние слезы? Моя жизнь была не сахар, а уж ваша, вообще страшно подумать. Давай, племянница, спать. Пожалуй, мы завтра Клавин запрет нарушим и поедем вместе в город. Только с кем Маньку оставить? Соседей, конечно, можно попросить, но ведь они, небось, тоже поедут в город. Завтра решим, только помни, вставать придется совсем рано, решение суда будет вынесено и объявлено до десяти утра.

На следующий день большая часть жителей деревни отправилась в город, все хотели знать, чем закончится суд над бывшей учительницей. Юрий Степанович предложил племяннице взять Машеньку с собой, он рассудил, что все равно очень скоро все в деревне, в том числе и дети, будут знать о произошедшем. Так пусть малышка знает правду, ему не хотелось, чтобы ребенок услышал искаженную информацию. Отправить внучку надолго куда-то далеко не было возможности, самим переехать в другое место тоже оказалось пока нереально. Они с Юлей поговорили и пришли к выводу, если разговоры о Клавдии будут продолжаться слишком долго, обрастая, как водится, бесконечными добавлениями и приукрашиваниями, а тем более примут негативный оттенок, они найдут за это время место, где их жизнь не станет источником чужого, нездорового интереса. Приехав в город к зданию суда, Юля и Юрий Степанович протиснулись сквозь толпу народа, желающего попасть в зал. Охранник им объяснил, что такому маленькому ребенку лучше не присутствовать в зале. Подумав, он предложил оставить Машеньку в комнате, где сидели сотрудники, занятые подготовкой документов к следующему заседанию. Там было много женщин, и они наверняка не откажутся помочь, тем более, сказал он, понизив голос, подсудимой все сочувствуют, и даже судья.

Все закончилось буквально за тридцать минут, судья объявила приговор, были учтены все смягчающие вину обстоятельства и приговорили Клавдию Степановну к минимальному сроку в колонии общего режима. Ей предстояло там провести шесть лет с возможностью выйти условно-досрочно, если она будет выполнять все требования внутреннего распорядка.

– А свидание с ней возможно? – Юля не могла сдержать слез, Манька, притихшая и серьезная, шла рядом, крепко держа их за руки.

– Насколько я знаю, только через полгода, а пока раз в месяц можно отправлять передачи.

– Дядя Юра, неужели ты, со своими связями, не мог повлиять на решение суда? Ведь она же старая, вдруг заболеет, вдруг сердце не выдержит?

– Юль, во-первых, она убила двух человек и в третьего стреляла, во-вторых, выбросила револьвер в урну, где его мог найти кто угодно. Что, кстати, и произошло. Ведь в Москве были убийства именно из этого самого оружия. Хорошо, хоть того преступника нашли, а то могли все на Клаву повесить, и если бы не ее твердое алиби на эти дни, не знаю, стали бы искать кого-то другого.

– Но ведь Егор отозвал свое заявление, он на суде так и заявил, мол, благодарен тете Клаве, мозги она ему на место поставила.

– Слушай, ты как маленькая, факт выстрела был? Был! А его эмоции к делу не пришьешь.

– Мама не маенька, она босая! Добая! А баба кода домой пидет?

– Не знаю, малыш, может года через три, а может, и больше! – Юрий Степанович тяжело вздохнул и подумал, вот уж некстати он влюбился на старости лет! Что ему с Диной делать, ведь хотели вместе жить, а как будет теперь, неизвестно.

Саша, вернувшись из зала суда, засел за отчеты, которые совсем запустил. Закончив писать, он позвонил в городское ОВД, попросил давешнего оперативника к телефону и попытался у него выяснить, что там говорит Айшат.

– Ничего, она, по-моему, вполне довольна происходящим. А вот жителей того поселка, где она жила, сейчас всерьез проверяют.

– А что ты ей предъявишь? Мужскую одежду? Продажу кукол собственного изготовления? В куклах-то ничего нет.

– А те куклы, что она продала Ваське Мусалову?

– А он уже на работу вернулся, только пока к вам назад не приезжал. Он, говорят, спецзадание выполнял. Куклы, которые она продала, были просто куклами. Она действительно так подрабатывала. То, что накинулась на нашего оперативника, объясняет обычной истерикой.