Возраст дожития

– Иди к лешему, пессимистка, главное – ты выжила, вытянула сына, сама не пропала, вон и нас всех согрела, имею в виду души наши отогрела. Я считаю, то, что мы все тут собираемся, благом для нас, подумай своей башкой: Елизавета Сергеевна – одна, я – одна, Аня – одна, и так можно долго продолжать. – Светлана Ивановна не на шутку рассердилась. – Было бы лучше, если бы мы все так и сидели по домам? И вообще, подобные самокопания только оттого, что у тебя сейчас заказчиков нет, вот ты и придумываешь себе страдания. В жизни все гораздо проще, радуйся каждому дню, который судьба тебе подарила, и благодари ее, судьбу, за этот подарок.

– Простите меня, больше не буду, я ведь и правда очень рада, что у меня вы все есть. Просто накатило что-то, Игорь вспомнился, Вера Никитична, родители. У меня долгое время только ты, Светик, была, да могилы родителей. Только с вами я могла поплакать, пожаловаться.

– Забудь все дурное, теперь в жизни будет только радость, лучше поздно, чем никогда, верно? – И подхватив женщин под руки, Света потащила их к дому.

Дома их встретила заспанная Ксения, она приложила палец к губам, давая понять, ребенок угомонился, и, загадочно улыбаясь, повела всех в гостиную. Там, на большом диване, сидела и вязала Елизавета Сергеевна.

– Ой, тетя Лиза, что же вы не позвонили, я бы за вами приехала. А вы, оказывается, и вязать умеете? Я так рада вас видеть, уже сама хотела вас буквально силой из Москвы вытаскивать. – Марго просияла и бросилась к старшей подруге обниматься.

– Я тоже очень рада вас всех видеть, к тому же мне необходимо с вами переговорить.

– Давайте сперва поедим, а за чаем успеем и переговорить. Даже если Сонька проснется, она не будет мешать, дам ей игрушки и посажу рядом. Она очень любит слушать разговоры взрослых, хоть, как я подозреваю, ничего и не понимает. – Ксения почти проснулась и, говоря все это, бросилась к плите. Там угрожающе прыгала крышка от кастрюли, в которой кипел суп. Выключив огонь, она обвела всех вопросительным взглядом.

– Ну так как, есть будем или просто постоим и разойдемся?

– Не ерничай, сейчас все сядут, дай только руки вымыть. А тебе, Мартин, вообще еще рано есть, иди погуляй пока. – Марго строго указала собаке на дверь, но пес, как и следовало ожидать, даже не шевельнулся. На его морде было такое умильное выражение, что все рассмеялись.

– Вот так всегда, когда я с ним одна, он еще пытается слушаться, хотя и тогда его надолго не хватает. Брысь, я сказала! – Она погрозила собаке кулаком, но с таким же успехом можно было грозить стене. Поняв, что как всегда проиграла, Марго отправилась мыть руки.

Когда все наелись и перешли к чаю, Елизавета Сергеевна спросила:

– Помните, я когда-то привозила сюда свою случайную знакомую, бывшего следователя? Мы иногда с ней перезваниваемся, поздравляем друг друга с разными праздниками, так вот, у них во дворе пару дней назад мальчишки нашли странное оружие. Когда взрослые его увидели, то сразу вызвали местного участкового, ну а тот уж своим позвонил.

– И что? – первой отреагировала Светлана Ивановна.

– А то, что это пистолет времен начала Великой Отечественной, потом их сняли с производства, но не это главное, главное – то, что пули от него как раз те, которые фигурируют в заказных убийствах. Насколько ты, Рита, рассказывала, у Олега Петровича в поселке тоже были убиты люди, и преступник, похоже, один и тот же. В Борю тоже, кажется, стреляли? – Елизавета Сергеевна вопросительно посмотрела на Ксению.

Та несколько растерянно переводила взгляд со старухи на Марго, потом пробормотала: – Этого не может быть, мир, конечно, тесен, но не настолько же!

– Не забывай, деточка, Борис работает в центре, точнее в северной части Москвы, внутри Садового кольца, а моя знакомая там сейчас проживает.

– Но в него стреляли, когда мы собирались отправляться подальше от города, он просто не успел за нами заехать.

– Не знаю, что на это сказать, я только передала то, что услышала от нее. Если бы это не касалось вас напрямую, я даже и не брала бы это в голову. Как он сейчас себя чувствует?

– Поправляется, пришел в сознание. Кажется, со следователем уже говорил, но, как всегда, мне ничего не рассказывает, считает, это меня не должно касаться. – Ксения едва не заплакала, но взяв себя в руки, продолжила: – Вот скажите мне, почему я не должна в это соваться, я что, совсем ему чужая?

– Глупая, он просто бережет тебя, беспокоится.

– А меня не надо беречь, я не маленькая, я помочь хочу, а он… – И, стараясь сдержать слезы, неумолимо катящиеся из глаз, она судорожно начала перебирать предметы на столе.

– Чем, чем ты можешь помочь, кроме того, что принесешь ему еды и посидишь рядом, тут главное – не мешать? В конце концов, каждым делом должны заниматься профессионалы, тем более когда речь идет о человеческих жизнях. – Елизавета Сергеевна вздохнула. – Я однажды влезла и стала восстанавливать справедливость, в результате погубила целую семью. Впрочем, Рита знает эту историю, захочет, расскажет, а меня не спрашивайте, не хочу вспоминать. Тем более что исправить я уже ничего не смогу.