Возраст дожития

– Позднее сходим к нему, Егор, так вроде твоего брата зовут, у нас единственный свидетель, хоть и не слишком надежный. Надеюсь, ты тоже с нами пойдешь? – Капитан, возглавлявший группу, посмотрел на Сашу.

– Так точно, я провожу.

– Давайте, мужики, пока сядем и проведем сравнение, кто, когда и по каким делам уезжал из деревни. Эти данные мы и будем сравнивать с датами преступлений, совершенных в Москве. Потом то же сделаем с датами убийств у вас. Сдается мне, преступник не слишком хорошо заметает следы, я уж не говорю о потере оружия.

– Какой потере?

– А такой, он оружие, из которого совершал все убийства, потерял в Москве. Вам что, не сообщили?

– Сообщили, – Василий Иванович недовольно поморщился. – Только вчера вечером я об этом узнал, да и не был до конца уверен, что оружие то же самое. Я всех участковых тоже считаю правильным подключить, у нас тут аж четверо пострадали, и это не считая Сашкиного брата. Мне покойный Сергей говорил, мол, лейтенант мечтает перейти на оперативную работу, вот пусть и покажет, может он быть оперативником или нет, – майор кивнул в сторону участкового.

Ситуация была опасная и в то же время нелепая. Человек, на которого указывал Егор, ну никак не мог совершить все преступления. Совершенно невозможно, с точки зрения оперативников. Они изо всех сил старались не допустить утечки информации о том, что Егор жив. Из-за этого решили пока не заходить к Ямпольскому, Саша проводил капитана туда, но всем пришлось дожидаться темноты, хоть они и были в штатском. Капитан задержался у Олега Петровича, еще раз расспросив Егора и все заново записав. Перед отъездом он наказал Саше пореже ходить к Ямпольским. Хотя тот и так старался не слишком часто заходить и, как правило, даже не входил в дом, так, возле калитки постоит с Олегом Петровичем, тихонько спросит у него о брате и уходит. Прошла неделя, все проверили, в Москве тоже проверили, что было возможно, оставалось покопаться в прошлом потенциальной преступницы. Но и тут все оказалось на удивление просто. Она действительно в молодости занималась в стрелковом клубе, даже победила в районных соревнованиях, и дома, куда под благовидным предлогом наведался начальник местного отделения полиции, висела грамота в рамке.

– Клавдия Степановна, это твоя грамота? – Мужчина все еще мялся у порога, ну совсем эта домашняя тетка не походила на хладнокровного убийцу.

– Моя, а что это она тебя так заинтересовала? Ты, Василий Иванович, не мнись у порога, спроси то, зачем пришел, да и иди себе. У меня вон внучка есть просит, да и ты, пожалуй, проходи, хоть чаю попей с блинами, с утра небось голодный. Я когда с твоим старшим братом в школу бегала, он всегда к моей маме заходил, блины ее ему очень нравились. Так войдешь, или Манька одна кушать будет?

– То иди себе, то проходи, ты уж, Клавдия Степановна, определись, а то я растерялся.

– Проходи, проходи, это я так, от вредности природной сказала. У тебя с братом лет двадцать разницы?

– Двадцать один, я последний в семье, можно сказать нежданный.

– Сколько же у вас там детишек было?

– Двенадцать.

– Вот и дочь моя, хоть и не двенадцать, а четверых детей родила. Только всего двое остались, да и я без сына теперь живу и без мужа. Всех тот пожар унес, и моих, и дочкиных. Ты поди знаешь, она с ума сошла, когда и сына, и мужа, и брата потеряла, да еще дочь новорожденную, а потом и отец умер. С тех пор я постоянно к дочери езжу, только все это, боюсь, зря, не узнает она никого, ей то вроде получше становится, а то опять ничего не помнит. В прошлом году ее старший из армии приезжал, так она и его не узнала. Сидела как каменная, а потом кричать начала что-то невообразимое. Ну мы и ушли с внуком, точнее сбежали. Он потом сразу уехал, только поел дома, и на поезд. Это я к чему все говорю, а к тому, что меня нельзя осуждать за то, что я сделала. Я за родных своих мстила.

– То есть ты, Клавдия Степановна, признаешь свою вину в убийстве нескольких человек?

– Признаю, чего же не признать? Я сама хотела через день идти к вам, только нужно было на кладбище еще раз сходить, попрощаться. Вряд ли я теперь схожу, мне небось пожизненное дадут.

– Внучку на кого оставишь? – Василий Иванович говорил спокойно, будто и не с убийцей разговаривал.

– За ней брат присмотрит, он еще не старый, успеет вырастить.

– Ты мне вот что скажи, Егора-то за что и этих, московских?

– Об Егоре я потом сильно жалела, он хоть и пьяница, а парень добрый, с перепугу я в него пальнула. Жаль его, а этих, которые из Москвы, мне заказали.

– Ты в киллеры зачем подалась? Ну месть, это я еще могу понять, а другие?

– Хотела внучку обеспечить, денег заработать, и не спрашивай, где те деньги, не найдешь все равно, а я не скажу. Зря я, что ли, такой страшный грех на душу взяла! – Женщина повысила голос, но он неожиданно сорвался, и она разразилась рыданиями. Василий Иванович терпеливо ждал, когда она успокоится, а потом произнес:

– Ты внучку покорми и сама поешь, теперь не скоро блинов отведаешь. Потом пойдем в отдел, там я твои показания запротоколирую.