Возраст дожития

– Это не так, не в последнее время, а всегда. Мне всегда снится человек без лица, с огромной головой и длинными волосами. У него волосы похожи иногда на змей, а иногда они просто грязными прядями лежат на его лице. Я ни разу лица не видела, там всегда пустота, просто черное нечто, чего я не могу разглядеть. Мне иногда кажется, если я сумею увидеть его лицо, то все вспомню. Как вы думаете, я смогу вспомнить?

– Сможете, сейчас главное, не напрягать память, этим вы только хуже сделаете. Вам сейчас только утром и на ночь успокоительное дают, а остальные таблетки – это витамины и лекарства, поддерживающие ваше сердце.

– Оно тоже больное?

– А как вы думаете? Вы здесь практически два года, первые полгода вы молчали и были как каменная, вас приходилось кормить с помощью капельницы, укладывать спать и заставлять вставать, потом в вас будто черт вселился, пришлось перевести вас в отделение буйных. Думали, все, вы никогда не придете в себя, но через некоторое время вы стали вести себя спокойнее, только по ночам кричали, и я уговорила главврача перевести вас сюда. Теперь, надеюсь, мы будем с вами восстанавливаться, постепенно вспоминать вашу прежнюю жизнь и избавляться от страшных снов.

– Скажите, Елена Александровна, а почему вы так со мной возитесь?

– Скажу, и скажу честно, вы мне интересны как пациент, подобная амнезия встречается не так уж часто. Да еще эти ночные кошмары, мы выясняли у ваших родных, что могло послужить причиной подобного, из того, что мы узнали, потеря памяти вполне возможна, но кошмары пока труднообъяснимы. Впрочем, человеческий мозг настолько мало изучен, никто не знает, откуда берутся сны и прочие видения, мы можем только предполагать, строить гипотезы, а что там на самом деле… Давайте пока на этом поставим точку, вы хотите спросить меня о чем-то?

– А что вы узнали? Вы сказали: из того, что мы узнали…

– Всему свое время, вам предстоит еще очень долгий путь к восстановлению, а пока давайте на этом закончим. Если все будет продолжаться в том же темпе, я имею в виду ваше выздоровление, то на следующей неделе попробуем гипноз.

Врач давно ушла, но я боялась смотреть в окно, боялась кошмара наяву, а вдруг там и правда та страшная голова и та рука, что тянулась ко мне?

Завидово.

Клавдия Степановна закончила писать свое признание и, расписавшись, протянула листы майору. Тот долго читал, а потом повернулся к женщине.

– Сразу видно, тетя Клава, что вы были учительницей. Просто сочинение на заданную тему. Только как вам это все в голову пришло, я не понимаю. Вы же знаете, следствие по делу о том пожаре так и не нашло концов. Слухи разные ходили, только это всего лишь слухи, вот тут вы пишете, мол, точно знаю, из-за кого погибли мои родные, потому и решилась на месть, а если вы ошиблись, вы сами видели, как они траву жгли?

– Видела, жгли они траву, и оба были пьяные.

– Но ведь Иванников, с конца улицы, которого вы убили, ничего не жег. Он петарды запускал, а вы оставили его жену и детей без отца. Это как?

После небольшой паузы, будто вспоминая, Клавдия Степановна сказала:

– Разозлилась я на него, его же предупреждали не запускать петарды, от них, поганых, тоже пожары случаются.

– Но ведь не случилось же! – Василий Иванович почти кричал. В голосе подследственной была такая убежденность в своей правоте, в своем праве распоряжаться чужой жизнью, что у майора аж голова закружилась от злости. – А как быть с теми троими, которых вам «заказали»?

И опять женщина задумалась, потом подняла голову и твердо произнесла:

– А какая разница, если их решили убить, так все одно убили бы, не я, так другой. А мне деньги для внучки нужны, ей еще учиться надо. Я как решила, вот сделаю и пойду с повинной. Мне уже не важно, где век доживать, дочь в больнице, двое внуков, сын и зять на пожаре погибли, муж умер, для кого жить-то?

– Так для внучки и жили бы, вы же еще не очень старая, а теперь что, она же будет внучкой убийцы расти, на нее все пальцем станут показывать.

– Зато у нее будут деньги. Подрастет и пойдет учиться.

– Ясно, Клавдия Степановна, вы обвиняетесь в многочисленных преступлениях, дальнейшую вашу судьбу будет решать суд.

Женщина молча встала, дождалась дежурного и, ни слова не говоря, вышла из допросной.

– Ну вот как тут быть, я же ее знаю с детства, она моих детей учила, разве могло прийти в голову, что она когда-нибудь пойдет на такие страшные преступления? – Василий Иванович покачал головой. – Саш, ты-то что об этом думаешь? – Он повернулся к тихо сидящему участковому.

– Не знаю, вроде все сходится, и она призналась. Только знаете, Василий Иванович, если бы такое сделала Люська, Серегина жена, я не удивился бы, а тетя Клава… Нет, кого-то она выгораживает.

– Да кого? Если только брата, но у него на все дни алиби есть. Даже тогда, когда соседей Ямпольских убивали, он был в магазине. Да и брат твой видел ее у них во дворе в то же самое время, когда стреляли.

– Егор пьяный был, мог и ошибиться. Ему могло просто показаться, мало ли в деревне похожих юбок и кофт, вся деревня в двух местах одевается, в нашем магазине или в Посад едут.