Возраст дожития

Стас сидел, затаившись, и только молился, чтобы его не заметили. Похоже, там была женщина, и голос был похож на женский, нет, определенно это была женщина. Опять раздалось шуршание и шаги, затем все стихло. Подождав еще немного, он выбрался из оврага и, забыв о желании умыться в ручье, направился назад, к дому участкового.

– Ты голоса, конечно, не узнал, – констатировал Саша, выслушав рассказ приятеля. Ему тоже не спалось, и, когда Стас тихо постучал в окно террасы, он сразу же открыл дверь.

– Конечно, не узнал, я вообще не знаю голосов твоих односельчан. Могу только сказать, у мужчины голос был довольно высокий, а у женщины, наоборот, низкий, но оба голоса молодые. Похоже, мужик не курящий, нет у него характерной для курильщика хрипотцы.

– Если снова услышишь, узнаешь?

– Ее точно узнаю, а его не уверен. Она говорила не так, как все, даже не пойму, в чем особенность, а она есть. Мужчина говорил хоть и тихо, но как все, ничего характерного.

– Ладно, ты тут завтра потолкайся на улице и в магазине, может, кого и опознаешь. Пока спать иди ложись, а хочешь, у меня оставайся.

Но Стас не остался, здраво рассудив, что как только все начнут просыпаться, ему не удастся поспать. В доме Ямпольских ему принадлежала отдельная комната, где он мог спать хоть весь день, а тут только терраса, по которой без конца все начнут ходить. Добравшись до дома Олега Петровича, он с радостью обнаружил, что входная дверь не заперта. Тихо пробравшись к себе на второй этаж, Стас лег на кровать, решив не раздеваться, и неожиданно уснул, будто провалившись. Разбудило его солнце, которое немилосердно светило прямо в лицо. Помотав головой в попытке поспать еще, парень вынужден был встать, сперва он хотел только задернуть шторы, но тут взглянул на часы и понял, уже полдень. Внизу был слышен голос Федора, тот что-то горячо обсуждал с отцом. Третий голос, совсем низкий, бубнил так, как будто находился на последнем издыхании. Стас сбежал вниз по лестнице и в гостиной застал отца с сыном и Егора, говорившего совсем тихо, но убежденно:

– Олег Петрович, Федор прав, эта древесина не подходит, она сыровата, поведет. Ее сперва высушить бы, только тут не получится, негде раскладывать. Пусть везут обратно, вы же сухую заказывали. Хорошо, мы с Федором увидели, а то пришлось бы побегать.

«Ясно, – подумал Стас, – им нет дела до произошедшего в деревне. Они заняты обустройством дома, но Егор-то каков, в него же стреляли, а ему будто все равно. Ну ничего, я вам покажу, как надо расследовать преступления».

С этими мыслями, парень отправился на кухню и, выпив кофе, выскочил из дома. Вначале его путь лежал к оврагу, что он там предполагал увидеть, он и сам не знал, когда ему пришлось прятаться в кустах, он здорово испугался и растерялся, а теперь, при свете дня, ему вдруг захотелось еще раз увидеть это место. Тщательно осмотрев место, где, по его предположениям, находились двое, разговор которых он слышал, парень, естественно, ничего не нашел. Он облазил все вокруг чуть не ползком, и только потом до него дошло, те двое разговаривали, не спускаясь в овраг, они говорили, стоя над ним, просто предутренняя тишина и особенности распространения звуковых волн сыграли с ним, Стасом, злую шутку. Выбравшись наверх, он еще раз внимательно осмотрел тропинку, на которой находились собеседники, и отправился домой.

Павловская Слобода.

Бориса наконец выписали, врачи еще бы подержали его в стационаре, но тут уж он сам настоял на выписке, мотивируя тем, что сам врач-хирург и как выхаживать послеоперационных больных, знает.

– Я вообще-то пишу на эту тему диссертацию, и потом у меня большой опыт работы хирургом, я нормально себя чувствую, думаю, этого вполне достаточно, – убеждал он врача. Тот в конце концов сдался, но больничный не закрыл, и потребовал, чтобы Борис явился через неделю на осмотр. Клятвенно пообещав предстать в назначенный срок «пред очами» строгого доктора, Борис спустился на первый этаж и обнял Ксению, которая нетерпеливо бродила по холлу больницы, переходя от радостного возбуждения из-за встречи с любимым к унынию и печали, поскольку хорошо понимала, ее муж не долечился. После перевода из реанимации в палату он выписался через пять дней, и Ксения была уверена, слишком рано успокаиваться. Пока она бродила по холлу, ей пришла мысль, что, пожалуй, самое лучшее, пока отвезти мужа к Марго на дачу, там и воздух лучше, и от неведомых врагов подальше. В полиции ей так ничего внятного и не сказали, очевидно, они сами не понимали, зачем было в него стрелять. Когда Борис окончательно пришел в себя, следователь несколько раз наведывался к нему и задавал разные вопросы, но, похоже, тот и сам не понимал, в чем дело.

– Борь, давай поедем к Рите, мы с мамой там живем, Соньке там нравится, тебе пока работать все равно нельзя, а у меня отпуск скоро начнется. Ты немного окрепнешь, и нам с ребенком полегче на даче, давай, а?