Возраст гнева

Я вышел из машины. Сосед шагнул ко мне, протянул руку. Пожал крепко, показывая мужской характер. Я вообще не люблю вялых рукопожатий. Просто не уважаю мужчин с женскими манерами.

Татарин в этом смысле был вполне нормальным мужиком.

– Привет, сосед. Все хочу с тобой познакомиться, да как-то не получается. Меня Наиль зовут. Я над тобой как раз живу.

– Тимофей, – представился я в ответ.

– Что там у тебя за шум ночью был? Я хотел было выйти, думаю, может, помочь по-соседски нужно, да жена вцепилась, не пустила. Она у меня бешеная. А я и так ежедневно в полиции отмечаюсь. Условно-досрочное освобождение…

– Тогда и правильно. Не нужно было. Я сам справился.

– А что было-то? Наехал кто-то?

– Да, с Кавказа следы. Я там воевал раньше.

– Служил, что ли?

– Да. Капитан спецназа военной разведки. А сейчас вот на инвалидности.

– А менты зачем приехали?

– А куда мне этих девать? Я хоть и на первом этаже живу, а подвала у меня в квартире нет. Пришлось сдать.

– Серьезные парни? С оружием?

– Нет. Нож и две заточки из арматуры. Какое это оружие против моего пистолета!

– У тебя что, «официалка»?

– Наградной.

– Понятно. Если что-то такое будет, стучи по батарее. Я прибегу, – предложил татарин. Мне показалось, что сделал он это честно и бескорыстно.

– Спасибо, Наиль. Я хоть не слабый и не робкий, но за помощь благодарю.

– Может, примем за знакомство? У меня банка самогонки хорошей стоит…

– Я сегодня весь день на машине. За рулем не потребляю. Извини…

– Ох, не люблю я один пить… – вздохнул Наиль, словно ему непременно и именно сегодня нужно было опорожнить эту несчастную банку. Интересно, какого она объема? Если большая, трехлитровая, то Наиля может и «темпераментная блондинка» посетить. Так у нас в бригаде, где народ, в силу специфики своей службы, в основном был непьющий или малопьющий, называли «белую горячку»…

* * *

Не знаю почему, но за столом в гостях я всегда себя чувствую неуютно.

Мне в гостях почему-то даже есть бывает стыдно, словно я людей объедаю, хотя знаю, что угощают они меня искренне. И потому я сначала дома перекусил пельменями и только после этого отправился в гости к подполковнику Скоморохову. Ехать до соседнего дома недолго, хотя он и длинный и вообще, как считается, стоит на соседней улице.

Я поставил машину в специальный автомобильный «карман» напротив знакомого подъезда, посмотрел на окна первого этажа – никого не видно. Едва я поднялся на лестничную площадку, как Виктор Федорович, не дожидаясь звонка, открыл мне дверь.

– Заходи, капитан. Всегда тебе рады. Здравствуй.

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

– А мы тут обедать собираемся. Ты как раз к столу.

– Извините, я только что из дома. Как раз пообедал, потом решил по дороге на службу к вам заглянуть. Хотелось бы задать пару вопросов.

– Служебных?

– Конечно.

– Тогда садись на свое привычное место. Поговорим.

Из кухни вышла Аглая Николаевна, вытерла руки о фартук.

– У меня борщ со «свойской» свеклой. Где еще такого поешь! Это не магазинная свекла… И зелень тоже с огорода – лук, укропчик, кинза…

Я услышал знакомое слово, которое уже почти забыл – «свойская», то есть выращенная на своем огороде, на своем участке. Так говорят в центральной России, где когда-то служил мой отец, и мы с мамой жили вместе с ним в военном городке при десантной дивизии. Это выражение я не слышал с детства. И пахнуло от него чем-то вкусным и ароматным. Нет, скорее, это пахнуло борщом с кухни. Аромат соблазнительный, но после съеденных пельменей на дополнительный объем в желудке рассчитывать уже не приходилось. Иначе прокладка между рулем и сиденьем в моей машине оказалась бы великоватой. О чем я сразу же и сообщил радушным хозяевам. И даже от чая с традиционным печеньем отказался.

– Слушаю тебя, капитан частного сыска, – сказал подполковник, основательно усаживаясь в свое кресло. Я уже занимал свое, отведенное мне еще при первой встрече.

– Давайте сразу договоримся, товарищ подполковник, на те вопросы, на которые вы не можете или не желаете отвечать, вы не отвечаете. Я не настаиваю.

– Договорились, хотя я таких вопросов не предвижу. С тобой я, слава богу, могу быть откровенным.

– Вас сильно «доставал» полковник Свекольников?

– Не особенно. Вот с ним мы относительно вопросов не договаривались, но я несколько раз говорил ему, что на такой-то вопрос я отвечать не буду. По нежеланию ли, по незнанию. По незнанию – не хочу строить домыслы исходя из собственных наблюдений и соображений. Так я могу кого-то оклеветать, оговорить, а мне бы этого не хотелось. И вообще работать «стукачом» ФСБ я не намерен. Я ему так и сказал. Полковник от этих слов даже не поморщился. Похоже, привык.

– Он мне показался человеком себе на уме, который всегда способен подстроиться под любые обстоятельства и под любое к себе отношение. Хотя со временем его и пробивает на привычное завышенное самоуважение. Но когда ему выгодно будет не заметить откровенный плевок в лицо, он вытрется, улыбнется и сделает вид, что ничего не было. Хотя при случае не забудет рассчитаться. Как со мной сейчас.

– Что, желает рассчитаться?